Она протянула мне руку, и я взяла то, что она мне давала — позолоченный грецкий орех. Мне не хотелось разбивать такую красивую вещь, но некоторые вещи должны быть разбитыми. Я положила его на пол и наступила на него, он разломился на две части. Внутри оказался свернутый кусочек бумаги.
Там было написано семь слов, но я не могла прочитать их. Мне нужно сконцентрироваться. Я должна была сделать так, чтобы они попали в поле моего зрения. И затем я прочла:
Ищи точку, где встречаются прошлое и будущее.
В семь утра на следующий день, еще до рассвета, мама просунула голову в мою дверь, чтобы разбудить меня.
— Проснись и пой, детка. — Она открыла двери чуть шире и пропустила чуть больше света из коридора. Я накрыла голову подушкой. — Ну же. Давай живее. Сначала в церковь, а потом у нас куча работы перед завтрашней вечеринкой на день солнцестояния. После бабушкиного ухода… — ее голос сорвался. Она набрала воздуха и выдохнула. — Рождественские украшения далеко спрятаны. Ты должна мне помочь.
Я высунула лицо, протирая кулаками глаза. И с удивлением уставилась на мамину одежду. Она стояла в проеме, держась рукой за дверь, свет падал на нее со спины, на ней был плотный темно-серый костюм с юбкой выше колена в Асторианском стиле.
— Где ты это взяла? — спросила я.
— Оно было упаковано, — ответила мама и, слегка смущаясь, одернула край пиджака. — С остальной моей одеждой. Ты же не собираешься снова уснуть? Открывай глаза — я включаю свет. — И она нажала на выключатель.
Я временно ослепла, пока мои глаза привыкали к внезапному яркому свету. Когда зрение вернулось, я увидела, что на маме была ее обычный бледно-розовый, прямоугольный консервативный костюм. Не ошеломляющий черный. Трансформировался в мгновение ока. Как в кино, где парень, убедившись, что все идет правильно, в момент между двумя выстрелами совершает роковую ошибку. Или, может быть, мой разгоряченный мозг просто выдавал желаемое за действительное. Я снова протерла глаза.
— Хм… не обращай внимания, — сказала я. — Просто игра света.
— Пошевеливайся, — повторила она. И повернулась, чтобы уйти.
— Ммм, мам? — я спустила ноги с кровати, чтобы их все поддерживал меня в вертикальном положении. — У тебя когда-нибудь был черный костюм?
— Черный? — она слегка наморщила свой идеальный нос. — Так мрачно. Ты же знаешь, я люблю более веселые тона. Кроме того, черный мне не идет.
Я не была уверена, что я согласна с ней.
Двадцать минут спустя я была почти готова к выходу, разве что без украшения, которое я собиралась надеть. Вместо ожерелья, которое я искала, я нашла бумажку с каракулями возле лампы на столике. Я подумала, что я, должно быть, написала это ночью, в полусне. Слова были едва различимы, и я озадаченно подумала, что бы они могли означать.
