– … ти… прости, – донеслось до меня из глубины комнаты, и Эмилия подошла к балконной двери, – но ты должен зайти в комнату и закрыть дверь. Мне холодно, да и времени в обрез. Плюс ко всему, ты еще не заплатил.
– Мне нужно идти сейчас, – произнес я в ответ.
– Так ты, оказывается, умеешь говорить, а все это время притворялся немым. Но ты здесь уже какое-то время, а время – это деньги.
– Я ухожу.
– Он ухо-о-о-дит! Да что это такое! Ухож-у-у-у, ухож-у-у-у, больше никому и верить нельзя!
«Ухожу, ухожу… Верить… верить… верить…» – эти слова рикошетили по всему разуму, пока она продолжала скандалить. Потом какая-то волна окутала меня и…
Какой прекрасный дождь! Он просто чудесный, мне нравится до страстного безумия. Иди же! Ласкай меня и хлещи одновременно. Сладкая боль несет таинственный смысл. Хлещи меня своими прозрачными струнами. Наказывай, если так угодно. Эта девушка – кто она? Она что-то говорит про деньги, время. Зачем ей это надо? Бедная, потерянная душа во всем этом мраке. Она красива и грешна, как богиня. Ей нужна чья-то помощь.
Так помоги же ей!
Хорошо! Но как?
Забирай себе красоту, если хочешь, но освободи ее душу.
Ладно. Тогда заберу красоту, запоминая ее взгляд в последний миг, а душу освобожу, избавляя от плоти.
Наслаждение и ярость свинцом заполнили все фибры души и каждую частичку тела. Было холодно и жарко одновременно. Эмилия продолжала что-то говорить. Я вновь прошел в комнату и посмотрел на нее. Какое-то непонятное и страшное словосочетание, какой-то образ засверкал вдали на горизонте разума. Анара… Анара… Анара… Анара… Анара… Анара… потом… Кхатна… Кхатна…
Это произошло подобно вспышке от ракеты «Першинг-2», но, наверное, в миллионы раз быстрее. Затем шум дождя и чья-то упругая шея в моей руке. Я сжал немного пальцы и оттолкнул плоть. Эмилия перелетела через тумбочку и упала около кровати. На ее лице отразилась гримаса боли, рыдая, она попыталась приподняться и сесть на кровать, но следующий мощный удар кулаком по правой щеке сбил ее с ног, и она рухнула на пол, выплевывая кровь. На щеку нахлынула багровая гуща, закрашивая бледную кожу и косметику, которую она так аккуратно наложила до нашей случайной встречи в ночи. Эмилия вытерла кровь с разбитой губы, оставляя следы сукровицы. Я жаждал подарить ее красоте вечность, отнимая похотливую плоть. Хотелось разорвать ее кожу, тело, лицо, волосы, вены и освободить душу, чтобы красота, заключенная в темную физическую оболочку, не наделала больше глупостей в этом мире. Не смогла бы принести боль и страдание другому, разрушить чье-то счастье и надежды.
