– Господин Любимов, вас, как всегда, интересует наша Берзек, – послышался за спиной голос метрдотеля. – Каждый раз, когда вы бываете у нас, любуетесь ею.
Максим обернулся.
– Добрый день, – поприветствовал он его метрдотеля. – Ею?..
– Да, именно. Это самка… Скажем так – девушка. И в самом расцвете сил, – метрдотель дружески подмигнул. – Хе-хе… гм… Ваши друзья недавно прибыли, они вас ожидают, прошу вас.
В зале ресторана было несколько столов, но его изюминкой считались кабинки в японском стиле с раздвигающимися в стороны дверями-ширмами шоджи. Были здесь и традиционные комнаты, отделенные от общего зала фусума – непрозрачными перегородками разукрашенными узорами; при входе в комнаты, где можно было сидеть на полу на мягких подушках, полагалось снимать обувь. Экзотика, конечно, но сегодня Любимов ограничился тем, что заказал кабинку с обычным столом, за которым можно было сидеть в обуви. По пути к кабинке он поймал несколько улыбок от дружелюбных официанток-азиаток, одетых в традиционном стиле гейш.
Иван Савельевич привстал и, пожав ему руку, радостно затараторил:
– Любимов, дружище, добро пожаловать! Как дела? Как жизнь? Давненько же мы не обедали вместе! Рад тебя видеть!
– Приветствую тебя, Иван! Все в порядке! Как у тебя дела? Рад тебя видеть тоже. Кстати, прости… вернее… – Максим посмотрел на гостей, сидящих за столом. – Вернее, простите за опоздание. Были дела, да и пробки на дороге нарисовались некстати.
– Да ладно, не бери в голову. Мы и сами пришли буквально пять минут назад. Нет проблем… Кстати, я тебя не представляю, вы ведь познакомились у меня на приеме. Пожалуй, ты не знаком только с господином Мандельштамом. Господин Мандельштам является представителем Credit Suisse. И он особенно вовлечен в валютную игру на бирже, если ты понимаешь, о чем я, – улыбнулся Сергеев.
– О да, игра с фортуной, – важно кивнул Жак Мерсьер.
– Нет, скорее игра со статистикой и чисто технический анализ, – весело ответил Мандельштам.
– Главное, что игра. А какая – неважно, – добавил Любимов, сверкая белозубой улыбкой и усаживаясь за стол.
Расположившись удобнее, он поприветствовал присутствующих, быстро оглядывая каждого. Датчане, как и Мандельштам, были мужчинами в возрасте, с седыми висками и почти одинаковыми залысинами. Жак Мерсьер – помоложе, лет под сорок, типичный француз с вытянутым подбородком, спортивный, подтянутый, в белой рубашке без галстука. В длинных пальцах он держал мундштук из слоновой кости, в котором дымилась тонкая сигара. Нагловатый, как показалось Любимову. Он перевел взгляд на подругу Мерсьера Елизавету Цветкову, она в этот момент что-то говорила Мерсьеру по-французски.
