— Прошу, господа, продолжать веселиться, — объявил Владимир Львович. — Клементину Эрнестовну прошу извинить. Что касается Оленьки, то ей рано еще думать о помолвках. Пусть попрыгает пока на свободе…
Вскоре начались танцы. Ольгу охватило какое-то неестественное, болезненное веселье. Она танцевала с Коста — «на зло Титу и всем прочим». Потом потянула его в библиотеку, где состоялась их первая беседа.
— Не покидайте меня, милый Коста. Так противны все с этими притязаниями на женитьбу. Боже, как я несчастна в своем доме. Один брат Володя хороший, но у него свои интересы, целыми днями он где-то пропадает. Папа вечно занят пустыми разговорами о благе народа. Мать не любит меня…
— Смогу ли я теперь бывать у вас? — с грустью спросил Хетагуров.
— Тит нашептал что-то матери. Теперь она примет меры. Но мы будем встречаться в другом месте, не правда ли?
В комнату вошли Тит Овцын и Тамур Кубатиев.
— Ольга Владимировна, вас просят к столу, — повелительным тоном сказал Тит.
— Кто просит?
— Ваш папа, Владимир Львович, — ответил Кубатиев. — К тому же у Тита Титовича конфиденциальный разговор с господином Хетагуровым…
Ольга смерила пьяного юнкера презрительным взглядом, резко повернулась и вышла.
Кубатиев прикрыл дверь. Тит, часто моргая белесыми ресницами, решительно шагнул к Хетагурову.
— Сударь. Вы своими стихами задурманили голову моей невесте…
— Что вам угодно? — Хетагуров усмехнулся. — Дуэль? В саду у Болховитиновых есть хорошая поляна…
— Нет, нет, — испуганно попятился Тит. — Я не о том, я хочу сказать, чтобы вы оставили дом Ранцовых по-хорошему…
— В самом деле, — вмешался в разговор Тамур Кубатиев. — Как лучшего друга тебя прошу: брось это дело, Коста!
Никто не заметил, как в комнату вошел Владимир. Он слышал все.
— Ваш извозчик мерзнет у подъезда, — вежливым тоном сказал мичман Овцыну. — Не угодно ли тихо удалиться? Не будем портить новогоднего бала.
— Что-с?!
— Я сказал: вас ждет извозчик!
— Вы еще обо мне услышите, — пятясь к двери, бросил Тит Хетагурову. — Мой папаня самого графа Зубова ссужает…
Кубатиев, недоуменно пожав плечами, вышел вместе с толстяком.
— Плюнь ты на него, Костя, — сказал Владимир, обняв приятеля. — Я пью, голову не теряю, а он совсем осатанел от мадеры. Пойдем встречать восемьдесят четвертый. Выше голову, князь Хетаг!
Но с этого вечера Коста решил не приходить в дом инженера Ранцова.
Каждый день приносил яркие впечатления. Открывались все новые тайники искусства живописи. О их существовании Коста раньше и не подозревал, полагая, что большой художник — явление стихийное.
