Ввиду этого некоторые вопросы, тесно связанные с деятельностью и отчетностью г. Бострома, так и остались не выясненными. Сам г. Бостром менее всех постарался принять меры к тому, чтобы в его отчете по возможности менее оставалось тайных вопросов».
Состоялось бурное собрание управы. Пришлось Алексею Аполлоновичу признать за собою около двух тысяч рублей: он и самому себе не мог бы дать отчет, куда эти деньги подевались. Влезли в долги. Снова нависла угроза над Сосновкой, которая стала единственной надеждой семьи.
Подолгу никуда не выезжала из Сосновки Александра Леонтьевна. Занималась с Алешей: пора ему в гимназию или реальное училище, а эти разъезды последних лет серьезно отозвались на учебной подготовке ее ненаглядного сына. Теперь надо наверстывать. Только недолго выдержала Александра Леонтьевна: оказалось, что заниматься с сыном труднее всего, то нервы не выдержат и на самом пустяковом деле сорвется, то слишком жалостливой станет в самый неподходящий момент.
Осенью 1894 года в Сосновке появился учитель Аркадий Иванович Словоохотов. Бывший семинарист, он прекрасно знал древнюю историю, церковнославянский язык, а главное, он был славным человеком, добрым, отзывчивым, покладистым.
Через двадцать пять лет в «Детстве Никиты» Алексей Толстой с удовольствием будет вспоминать это время, своего первого учителя, Сосновку и ее удивительные сугробы.
Алеша проснулся и сразу вспомнил слова плотника Пахома, сказанные им вчера вечером:
— Раз сказал, что сделаю скамейку, значит, сделаю, мое слово — закон. Только смажу ее да полью хорошенько, а ты утром встанешь — садись и поезжай.
Алеша вчера все свое свободное время не выходил из каретника, где на верстаке Пахом выстрогал две сосновых доски и четыре ножки. Оставалось только сделать в верхней доске два выреза для ног, обмазать нижнюю доску коровьим навозом и три раза полить водой на морозе, — тогда скамейка становилась гладкой как зеркало. Нужно привязать веревку, чтоб удобнее править, да и потом, поднимать на сугробы с веревкой лучше.
Алеша посмотрел на окна, украшенные морозным узором, сквозь который уже пробивался свет. Пора. Пока никто не встал, можно быстро одеться и через черный ход удрать на речку. Там такие сугробы, садись и лети.
Стоило ему вылезти из-под теплого одеяла и потянуться за одеждой, как в дверь просунулась рыжая голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Так и есть — чего опасался Алеша, то и случилось: Аркадий Иванович словно подслушал его тайные мысли, тоже поднялся раньше обычного и встал на его пути, да еще подтрунивает. Поразительно, до чего хитрый этот Аркадий Иванович. Все знает заранее, что только собирается он сделать. Алеше очень хотелось подойти к окну и посмотреть, стоит ли скамейка. Аркадий Иванович уже подошел к окну, подышал на него и, хитровато ухмыляясь сказал:
