Алексей Аполлонович очнулся от своих раздумий только тогда, когда поезд на Новочирскую уже набирал скорость, вагоны мелькали мимо ресторанных окон. Алексей Аполлонович рванулся было, но сразу же махнул рукой. А куда торопиться-то? Жаль, конечно, сутки пропали, но ничего... Пошел в гостиницу и целый вечер и следующий день читал комедию Александры Леонтьевны, делал пометки, убирал длинноты. Слишком прямолинейно говорит она о наших недостатках, думал Бостром. Правда, основные положения о добре и зле, о благе и пользе общества служили нам всегда краеугольным камнем при решений всяких детальных жизненных вопросов. Что же теперь? Куда девалась наша опора? Она не годится теперь...
А другие основы мы не принимаем, о старых своих убеждениях думать нельзя, разве одному наедине, а не в жизни повседневной, не на практике. Вот почему и она, и он чувствуют себя одинокими, словно в пустыне. Правда, можно и теперь критически ко всему относиться, но только не вслух. Да и думая про себя, проходишь через длинный ряд охранительных соображений: каждый день привыкаешь рассуждать с точки зрения ходячей морали, так что теряешь практику доходить до позитивных основ. А уж если критику трудно разобраться в происходящем, то художнику и подавно. Как только художник начинает думать о том, что можно и чего нельзя говорить в своих произведениях, так сразу наступает паралич того неуловимого процесса, который называется творчеством. Вот и об этой комедии скажут, что здесь сгущены краски, что комедия несценична... Просто побоятся настоящей правды о своем времени... Наверняка откажут... И вот, пожалуй, в чем причина ее печали, ее, как она говорит, хандры.
Бостром почти сутки не выходил из своего теплого номера и сам удивлялся этому необычному для него состоянию покоя. Он всегда отличался непоседливостью, энергия так и била в нем ключом, а тут что-то случилось неожиданное. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось разговаривать. Только своей ненаглядной Сашурочке поверял он в этот день свои мысли.
Думы его переносились к коммерческим и хозяйственным делам. Сколько неотложного ждет его в Самаре и в Сосновке... Из-за этого и поездка туда не так уж и радовала. Продавать телок или оставить на племя? Если продавать, то в полцены? А к рождеству можно хорошую цену взять. Уезжая, он приказал откармливать для продажи двух коров. Обидно, если забыли его распоряжение. Наверное, они все сало уже потеряли. А сделали колды в деревне? Ведь это много корма сберегает... И зачем они там дают сено быкам, ведь и солома для них хороша. Телятам тоже можно давать солому. Конечно, это менее питательно, они могут потерять в весе, но надо постарательнее приготовить помещение и заботливее ухаживать за ними...
