Не очень, конечно, приятно. Вернее, совсем неприятно. Но все могло оказаться еще более неприятным, отправь он меня вчера в полицейский участок.
– Может, сварить им брула? – спрашиваю, выглядывая из-за плеча высшего.
Неизвестно, на сколько затянется обсуждение всех пунктов договора, а этим ребятам снова придется топтаться за дверью.
– Значит, за них вы переживаете, а меня пускаете на порог, скрепя зубами? – Усмешка темного становится еще более очевидной.
– И вовсе я ими не скрипела!
– Зато сейчас это делаете, – откровенно издевается надо мной Хорос.
Собирается пройти в гостиную, но я его торможу, выставив вперед руку. Почти касаюсь его груди, случайно, и быстро отдергиваю пальцы (в них как будто током ударяет), на всякий случай завожу руку за спину.
– Сначала разуйтесь.
– А вы точно родились в семье экономки? – щурится Хорос.
– Что еще вы обо мне узнали? – скрещиваю на груди руки, пока темный стаскивает свои элитные туфли.
– Конкретно сейчас, что вы любите командовать.
– А до этого?
– Что вы родом из Креута. Отца не знали, мать работала экономкой у какого-то не слишком известного, но достаточно состоятельного режиссера. До поступления в колледж вы жили с ней, потом переехали в другой город. Довольно стройная история, но есть в ней и пробелы.
После последних слов я вся внутренне напрягаюсь.
– Что вы имеете в виду?
Гаранор проходит в гостиную, оглядывается и удовлетворенно кивает:
– Мне нравится. – А обернувшись, отвечает: – Нигде не упоминается, как так вышло, что вы умеете использовать магию, и откуда взялся отец вашего ребенка. Где вы могли с ним познакомиться?
Он смотрит прямо на меня. Его глаза постепенно темнеют, окрашиваясь золотыми отблесками света, мои, должно быть, расширяются от страха. И я снова нервничаю, снова пытаюсь унять дрожь в пальцах, в коленях и вообще во всем теле.
Снова начинаю бояться.
– Это не имеет значения.
– Имеет, Эления, – резко чеканит Хорос. – Значение имеет все, о чем я спрашиваю. Для меня. Для моей семьи. Я хочу знать о вас все, прежде чем впущу вас, пусть и временно, в жизнь своего брата. Отвечайте.
И это я люблю командовать…
После его хлестких слов у меня останавливается сердце. На несколько мгновений, а может, целую вечность. Вязкая тишина растекается по комнате, но в голове шумит, с каждой секундой все громче.
Закусываю губу, до боли, которая в этот раз не отрезвляет, не помогает собраться с мыслями и найти выход из этой ситуации. Отступаю на шаг и говорю тихим, глухим, каким-то незнакомым мне голосом:
