Отчаявшись, я устроила в небе безрассудное и опасное представление.
Мне никогда еще не было так плохо.
Осознать, что Нерон меня не любил, было больно. Когда он насильно выдал меня замуж, было горько. Страшно. Душераздирающе.
Но я согласна пройти через это снова. Я смогу пережить что угодно – унижение, боль, потери, стыд.
Только не безумие.
⁂
Меня арестовали сразу после посадки за нарушение кодекса использования воздушного пространства. Полицейский сличил меня с фотографией на электронном сертификате недееспособности, прочитал мой файл в Сети и позвонил в военное ведомство. Лучше бы он отчитал меня, наказал, но на его лице отражалось только сочувствие к невменяемой женщине.
Он связался с Джулиусом, но тот отказался со мной разговаривать.
Казалось, нет ничего хуже безумия, но сорок минут пути в частную клинику показали, насколько я не права. Снисходительная жалость мучительнее.
Я с радостью согласилась принять успокоительное.
– Сделайте так, чтобы я не просыпалась как можно дольше!
«Пока моя жизнь не изменится к лучшему», – хотела добавить, но нет смысла мечтать о невозможном.
Когда я проснулась, во рту переливалась полынная горечь. Не открывая глаз, я наслаждалась ощущением тепла. По лицу скользили солнечные лучи, и я представляла, что сейчас выбегу в коридор и позову Нерона. Мы позавтракаем и полетим на Тритари. Или прогуляемся в саду. Или…
– Выпей молока!
Резкий голос вспорол дрему, как лезвие – шелк. Если я затаюсь, то Джулиус уйдет, и я снова окажусь с Нероном на острове…
– Ты морщишься от горечи во рту, это от лекарств. Врачи сказали, что молоко поможет.
Я морщусь не от горечи, а от голоса, который не хочу слышать рядом.
Чужие руки приподняли меня и прислонили к стене.
– Я здесь уже больше часа, мне надо вернуться на работу. Пей, Анна!
Джулиус поднес стакан к моим губам. Стекло ударилось о зубы.
Я ощущала на себе изучающий взгляд. Еще бы он меня не изучал! Такое дивное зрелище, грязное сонное чучело.
– Тебе стыдно смотреть мне в глаза, значит, совесть еще жива, – заявил Джулиус, и я тут же повернулась и посмотрела на него. Ничего нового, все тот же чужой мужчина, которому я от отчаяния и по глупости отдала свою невинность. Стыдиться мне нечего. Говорят, я невменяема, так что от меня можно ожидать чего угодно.
– Жалеешь себя? – усмехнулся муж, допивая за мной молоко.
В голове туман от лекарств, но бесчувствие мужа неприятно режет слух.
– Почему бы и не пожалеть? Говорят, я невменяема.
