– Вот повод поговорить о «субъекте». Это понятие Вы понимаете в довольно специфичном смысле, во всяком случае, это не психологическая индивидуальность. Могли бы уточнить, что Вы понимаете под «субъектом»?
– Чтобы прояснить этот момент, начнем с любви, а потом сделаем обобщение. Предположим, что мы знали большую любовь. Спросим себя, каков субъект этой любви. Первый вариант – сказать, что было два субъекта – два влюбленных индивида. Второй вариант – сказать, что субъекта не было. Я же считаю, что на самом деле здесь идет конструирование одного субъекта, поскольку есть один опыт, опыт на двоих, разделяемый перед миром. Иными словами, есть субъект любви, который невозможно свести к простой сумме или агрегату двух индивидов. Теперь обобщим. В случайных условиях события – которым может быть, к примеру, восстание, – запускается процесс, процедура истины. Индивиды, которые включаются в эту процедуру, все вместе составят один субъект. У субъекта могут быть разные формы. В XX веке партия, класс, пролетариат мыслились в качестве субъектов. Во всех этих случаях ясно, что «субъект» обозначает нечто возникающее вместе с процедурой истины, нечто являющееся ориентацией этой процедуры. Речь не идет о собственно индивидах.
Я предложил определенную систематизацию, показав, что всякая процедура истины, поскольку она ориентирована и поскольку она решает определенные проблемы, может рассматриваться в качестве субъекта. То есть можно говорить о «субъекте истины». Если Вы пойдете на выставку живописи, и Вас ослепит какая-то картина, Вы будете включены в процедуру истины, в данном случае – художественной. Это нередкий опыт, даже если, в определенном смысле, произведения искусства сами редки. Сам же опыт такого включения встречается часто. Речь идет об опыте субъективации: индивидуальный человек в своей абсолютной единичности, как элемент мира, становится частью этого являющегося тела истины. Символ или манифестация этого явления тела истины – это созерцаемое произведение искусства.
– Вы считаете даже, что субъект получает тогда опыт бессмертия.
– Да, это так. Я считаю, что субъект ощущает некое бессмертие, когда он так или иначе участвует в том, что раскрывает истину. И это серьезное отличие от индивида, который, несомненно, не является бессмертным. Включение проявляет вид потенциального, но действительного бессмертия. Ведь процедура истины в своих производных и своем результате доступна вечно. Я говорю «доступна» – для процедуры субъективации.
