— Всё, не могу, мне сейчас… сейчас плохо станет, — пытаюсь отдышаться, снимая руки Марка со своей талии.
— Выпьем! — Кричит он, толкая меня к диванчику, и я падаю на него. Смеёмся, ориентация полностью потеряна. Обновляются бокалы, и мы чокаемся, разливая алкоголь по столу, по рукам и это так весело.
Падаю обратно на диван, отпивая виски. Голова что-то сильно кружится. Закрываю глаза, и это продолжается. Мотаю головой, но только заваливаюсь на Марка, успевшего подхватить меня.
— Так, тебе хватит, — забирая у меня бокал, помогает сесть нормально.
— Нет, я ещё хочу, — язык заплетается, а он, качая головой, смеётся из-за моего состояния.
— Хватит, детка, завтра тебе сдавать тесты, — напоминает он.
— А, плевать. Куплю, я богата, — радостно поднимаю руку вверх, перехватывает её опуская. Похлопывает по ней и тихо смеётся.
— Выпей это, — вкладывает в руку бокал с водой и подносит к моему рту. Делаю глоток. Пресно.
— У меня ноги дрожат от танцев, — смеётся Сара, падая на меня, что бокал летит вперёд и с громким треском разбивается. Визг и смех, пока мы с Сарой валяемся на диване, обнимая друг друга.
— Жаль, у меня члена нет, а то трахнула бы тебя, — вижу пьяную улыбку подруги.
— О, помню, жёстко, — кое-как поднимаемся, продолжая смеяться.
— Я так люблю тебя! Так люблю тебя! — Кричит она, обхватывая моё лицо руками.
И понимаю, что это пьяные признания, которые обычно бывают в таком состоянии. Это возвращает меня в прошлое, когда ничего не было сложного. Она и я. Наши проблемы, состоящие из выбора платья на вечер или туфель. Подруга. И даже слова, что были сказаны там, когда был Николас, ничего не значат, остаются там.
— Он был вчера, — произношу я, откидывая голову на спинку диванчика.
— Я видела… да… вроде видела. Мы с Марком танцевали… а потом я видела вас, но решила не мешать, — медленно, подбирая слова, или же вспоминая их, отвечает Сара.
— Он сказал, что хочет жить для меня… и его аромат… он такой… он так возбуждает, — шепчу я, поворачиваясь к ней.
— О, да. Почему он действует как афродизиак? Может быть, ему что-то подмешивают в него? Определённо, на других тот же одеколон не такой, — признание Сары ударяет меня глухо по груди, что выпрямляюсь и сажусь ровнее.
— Что? — Облизывая губы, пытаюсь сконцентрироваться на мечтательном взгляде подруги.
— Ой, нет… нет, ты не так поняла, — мотает она волосами, хватая меня за руку. — Я… не о Холде, Миша. Говорю не о Николасе. Нет. Я о другом… о совсем другом человеке. Его одеколон такой острый, и я схожу с ума, когда вдыхаю его. И даже когда ухожу, то волосы сохраняют этот запах. Мне так нравится.
