Только если я как следует сосредоточусь, и только тогда у меня получается провязывать все изнаночные и лицевые петли равномерно одинаковыми. Ну и что мне с того за радость? Почему бы не расслабиться и просто не вязать лицевые ряды лицевыми петлями, а изнаночные ряды – изнаночными петлями, так, как этого хотят ваши руки? Небольшая разница в высоте рядов напоминает пульс, тиканье часов, вдох и выдох – истинная суть того, что отличает полотно, связанное вручную, от полотна машинной вязки.
За многие годы мои отношения с изнаночными петлями эволюционировали. То, что когда-то было единственной возможностью покончить с чулочной вязкой, оказалось не столь печально. Скорее, мне даже нравится держать пряжу у самого сердца. И мне нравится, как выглядят рубчики изнаночных петель, словно боевые шрамы, полученные в нелегкой борьбе, доказательство многих рядов, которые я связала за свою жизнь.
Эти те линии, трещинки, рубчики, которые мы с такой гордостью демонстрируем. Но как же те, что мы предпочитаем скрывать? Раньше считалось неслыханно беспардонным совать нос в личную жизнь людей без их разрешения.
Будучи в гостях, переверните чашку, чтобы узнать сорт фарфора, из которого она сделана, вытащите ярлычок на свитере хозяина дома, чтобы посмотреть, где он его купил, понюхайте молоко в сливочнике, прежде чем налить его в кружку, и, скорее всего, вас уже никогда снова не пригласят в этот дом. Культурное общество подразумевает, что вы не станете переворачивать чашку, восхититесь свитером издалека, нальете молоко и скажете «спасибо», даже если срок его годности давным-давно истек и оно слегка попахивает сыром.
В последнее время социальные нормы меняются.
Интернет породил культуру, в которой личная сторона жизни стала публичной. Бесконечные самооткровения теперь не только уместны, они ожидаемы. И все труднее различить, видите ли вы чью-либо ровную лицевую гладь, или истинную ранимую бугристую изнанку, или новый вид изнаночной глади – исправленную и улучшенную версию наших самих себя. Смысл каждого такого откровения – заставить ощутить себя близким другом того, кто на самом деле абсолютно незнаком. Знаете, говорят, одиночество в толпе? Сегодня даже не нужно выходить из дома, чтобы понять, что это такое.
Каждый из нас играет роль в своем собственном фильме, сначала распихивая всяческий хлам из поля зрения объектива, а потом делая «высокохудожественный» кадр завтрака. Где же наше истинное я? Неужели это то, что видит весь мир, или оно таится где-то гораздо глубже?
