Сокровища баронессы фон Шейн | страница 74

Осторожно, словно ожидая нападения, оперативники вошли в комнату и тут же, как по команде, задрали рубашки, соорудив подобие масок. Запах обрушился на них лавиной. Его источник лежал на полу в запекшейся, давно свернувшейся, почерневшей луже крови.

– На первый взгляд, ножевое. – Николай опасался подходить к покойнику. – В общем, вызываем нашего эксперта. Пусть разбирается, кто, где и когда. А потом мы позвоним Иванычу. Может быть, и он что-нибудь накопал в Ломоносове?

– Я почему-то не сомневаюсь, – ответил Морозов, обладавший, по мнению всего отдела, отменным чутьем. Если бы полицейским разрешали делать ставки, Сергей давно бы разбогател, выигрывая в казино огромные суммы. Однако пока талант пригождался ему только в раскрытии преступлений. Оба пулей вылетели из смрадной комнаты и с облегчением вдохнули свежий воздух. Заметив скамейку, когда-то зеленую, а теперь неопределенного цвета, скромно спрятавшуюся в бурьяне, друзья опустились на нее и позвонили сначала в отдел, потом Потапову.

Санкт-Петербург, 1898

Верный обещанию, Александр ждал ее на прежнем месте. Впервые за все время их бурных отношений Оленька опоздала, заставив его волноваться. Его богатое воображение уже рисовало картины ссоры с мужем, одна страшнее другой (правду ли сказал профессор, что смирился с уходом жены?), но Оленька внезапно выросла перед ним, такая же прекрасная, румяная, желанная, правда, с грустью в огромных черных глазах.

– Что случилось? – Он поцеловал ей руку, которую женщина тут же отдернула, словно обжегшись. – Прошу тебя, ничего от меня не скрывай. Что он тебе сделал?

– Мне придется рассказать тебе правду. – Она вздохнула так тяжело, словно в ее семье произошло несчастье. – Александр, милый, я снова поговорила с Цабелем. Я говорила с ним и вчера, и сегодня, и… В общем, мой супруг, благороднейший человек, признался, что не только разорен, но и смертельно болен. Да, он отпускает меня на все четыре стороны, соглашается, чтобы я заплатила за дом, но как я могу покинуть его в такую минуту? – Она опустила глаза, ее длинные ресницы, загнутые кверху, трепетали. – Милый мой, хороший Алекс, надо подождать…

Молодой человек помрачнел, на лбу залегла глубокая, как колея, складка.

– Я думал, сегодня ты станешь моей, – пробурчал он. – И сколько, по-твоему, придется ждать?

Она насупилась:

– Ты желаешь его смерти?

– Нет, что ты. – Воронский испуганно махнул рукой. – Это было бы грешно. Просто я жажду тебя, дорогая. Хочешь, я продам все, что имею, оплачу его лечение, чтобы тебя не мучила совесть? Может быть, лучшие врачи поставят его на ноги, а мы уедем с чистой совестью.