Марта подняла голову и посмотрела на мужа:
– К сожалению, деньги в обществе играют не последнюю роль. Кому, как не тебе, это знать. Бедная моя девочка! Кто из нас возьмет на себя смелость сказать ей, что она бесприданница?
По морщинистой щеке покатилась слеза. Зельд аккуратно вытер лицо жены шелковым платком и попытался ее утешить:
– Ну, пока я не считаю нужным говорить дочери, что она бесприданница и что это как-то повлияет на ее брак. Может быть, все образуется. Как ты думаешь?
– Я буду молчать, – согласилась супруга, поднимаясь и прислушиваясь к звуку колокольчика. – Вот, кажется, и она. – Марта мельком взглянула на огромные настенные часы с хриплоголосой кукушкой – подарок ее покойной матери на свадьбу. – Занятия в пансионе уже давно закончились. Наверное, опять пропадала в парке со своим ухажером. – Она постаралась улыбнуться, но у нее получилась лишь скорбная гримаса. – Пойдем, Зельд. Пора обедать. И держись, прошу тебя.
Он покорно наклонил голову, и женщина, одернув длинное темно-коричневое платье, направилась к двери и открыла ее, не заметив, что двенадцатилетний сын Марк, как испуганный олененок, метнулся быстрее молнии в конец коридора.
Красавица Оленька, с румяными от мороза щеками, улыбаясь, подошла к матери. Несколько секунд Марта любовалась высокими скулами, пухлыми губами и чуть раскосыми черными, в обрамлении густых загнутых кверху ресниц, глазами дочери. Да, Оленька настоящая красавица, достойная носить титул графини или княгини. Марта боялась признаться, что она любила старшую дочь больше, чем сына, когда та была маленькой, всюду таскала ее за собой, рассказывала ей сказки, одевала, как куклу, разучивала романсы, произносила нескончаемые монологи, полные теплоты и нежности. Будущая жизнь девочки представлялась ей в самом радужном свете. Марта мечтала о том, что Оленька выйдет замуж за титулованную особу и добьется того, чего не удалось добиться ей – блестящего положения в обществе. И вот, когда мечта была так близка к осуществлению…
– Мамочка, – ничего не подозревавшая Оля прижалась к теплому плечу матери холодной розовой щечкой, – если бы ты знала, как хорошо на улице! Снежок такой мягкий, пушистый! Деревья в парке как невесты – все в белом. А воздух! О, это что-то невероятное!
– Опять гуляла после занятий, проказница? – усмехнулась Марта и погладила такие же иссиня-черные, как у нее, волнистые волосы дочери. – С Мишелем Раховским?
– Ну да. – Оленька расхохоталась. – Мамочка, мне кажется, что скоро Мишель сделает мне предложение.
