Ульрих Гекеренвен тоже остался на своем месте в обмен на верность, но за его сына пришлось повоевать. Увы, за ереси сейчас спрашивают, невзирая на лица. Еле уговорил чертова фра Георга, пришлось даже пообещать продвижение в ордене. Совсем без наказания не обошлось, парню придется провести год в одном из монастырей, причем под строгим покаянием, но по сравнению с обязательным в таких случаях костром это мелочи. И поделом, нечего голову всякой ерундой забивать. В свое время читал этого Арнольда Брешианского — редкостная муть. Причем крайне вредная.
Ну а я…
А я, тудыть его в качель, слег с дикой простудой. Заразил все-таки гад де Бурнонвиль. Кол бы ему в задницу, скотине инфицированной.
Уже второй день башка словно пустое ведро, суставы ломит, озноб такой, что зубы стучат как кастаньеты, сопли ручьем и вот это все. Присланного герцогом лекаря прогнал пинками, лечусь народными методами, благо сборы трав от моего лекаря всегда со мной. Помогает, но неделю придется проваляться в постели. Вот зла не хватает. Зарезать кого-нибудь хочется…
Сунулся к кубку с горячим вином и обнаружил, что оно уже остыло. И с дикой злостью шарахнул сосудом об стену.
— Луиджи, Клаус, где вы, бездельники?! А-а-апчхи… Что, заморить господина решили? Запорю уродов!!!
Тут же с грохотом отворилась дверь и в комнату заполошно влетели оруженосцы. А следом за ними — Симона, кастелянша имения.
— Простите, ваше сиятельство!!! Сей момент…
Клаус с поклоном вручил мне новый кубок с гиппокрасом, Луиджи брякнул на стол кувшин с дымящимся настоев трав, а кастелянша принялась спешно сервировать ужин.
Хватив добрый глоток вина с пряностями, я принюхался и возмущенно заорал:
— Ну куда столько чеснока жрать? От вас так несет, что кобылу уморить можно!
— Но, ваше сиятельство… — Клаус испуганно шарахнулся от меня. — Вы сами приказали есть нам чеснок.
— Да-да, сир… — поддакнул Луиджи. — Так и сказали: «жрите как не в себя, дабы не заразиться». Правда, что такое «заразиться», почему-то не пояснили.
— Так и сказал?
— Ага…
— Ну тогда ладно… — смилостивился я. — Апчхи… Да что же это такое, тысяча чертей и преисподняя…
При упоминании хвостатых и ада Симона перекрестилась и стремглав свалила в коридор. Эскудеро даже не поморщились, уже привыкли.
Луиджи замялся, явно желая что-то сказать.
— Говори, но рожай быстрей.
— Дамы явились… — Оруженосец повинно потупил голову.
— Кто? Сколько?
— Баронесса Луиза де Персильяк и дама Анна де Трувьер. С ними служанки ихние, числом пять на двоих. Грят, посланы самим его высочеством Максимилианом ухаживать за вами. Уезжать не хотят, грозятся, буянят и даже поносными словами ругаются.
