Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна, в свое время был одним из ближайших соратников Карла Смелого. Его, в числе других дворян, я как раз и выкупал из лотарингского плена, а Логан ездил договариваться к Рене. Воистину благороднейший человек, отчаянный храбрец и верный друг, но… Его шуточки стали при бургундском дворе воистину притчей во языцех. Как сейчас помню, при первой осаде Нанси этот гад влетел в шатер, в котором мы с другими командирами рот пробавлялись винцом, и истошно заорал, что лотарингское войско уже под лагерем. А потом ржал словно жеребец, когда мы ломанулись из-за стола. Как только выяснилось, что это шутка, дурачок сразу получил восемь вызовов на поединок. И только заступничество Карла и искреннее раскаяние спасли его от смерти. И обещание неделю поить всех за свой счет. Как он с такими приколами до сих пор живой, сам не понимаю.
— Сейчас я тебя повеселю… — вполголоса пообещал я, а потом громко рявкнул команду: — Первая шеренга, целься…
За забором немедля раздался встревоженный голос де Бурнонвиля.
— Эй-эй, подождите, Жан, не стреляйте!!! Это же я… а-апчхи, прости господи… это же я, ваш старый товарищ…
— Gad ты, а не товарищ… — буркнул я и скомандовал: — Открывайте калитку…
— Жан! Как же я рад вас видеть! — Людовик широко раскрыл объятия при виде меня. — Дайте же я вас обниму! О! Шевалье ван Брескенс, вы тоже здесь! Апчхи…
— Я когда-нибудь вас убью! — пообещал я ему в сердцах.
— Вы не поняли, что это шутка? — искренне озадачился де Бурнонвиль и опять чихнул.
— Ладно, proehali… — Я позволил себя обнять, а потом увлек его во двор. — Идемте, нечего внимание привлекать. Так что вас ко мне привело в столь поздний час?
— Я с поручением от его высочества герцога Максимилиана Бургундского! — Людовик сразу стал серьезным. — Вас немедленно вызывают к себе. Со всеми вашими людьми. Остальное объясню по пути, времени у нас совсем нет… апчхи… Простите, Жан, сам не знаю, где простудился…
Через несколько минут мы уже летели на рысях в сторону Гента. И повод для столь срочного вызова был весьма серьезный. Как стало известно герцогу сегодня вечером, а точнее, его теще, на утро было назначено собрание Генеральных Штатов, на котором они в очередной раз намеревались отобрать у Максимилиана опеку над его же сыном Филиппом.
— И какова моя роль? — поинтересовался я у де Бурнонвиля.
— Увы, я только посланник… — Людовик, извиняясь, пожал плечами.
Впрочем, я и без его ответа уже догадался. Самому герцогу и его людям давить зарвавшихся бюргеров очень не с руки — так и до общего народного восстания недалеко. Фламандцы — народ гордый и свободолюбивый. И донельзя упертый. Поэтому кому как не мне подавлять очередной мятеж. Опять же потом будет очень удобно все свалить на Гентского Палача, известного изувера и душителя свобод. Точно так же, как произошло в первый раз. Я стращал, а покойная Мария Бургундская миловала, зарабатывая авторитет у горожан.
