Она все пятилась и пятилась от окна, к двери кабинета, которая вела в коридор первого этажа.
Беспокойство охватывало ее, нерв за нервом превращался в туго натянутую струну. Тревожилась она не из-за койотов на крыльце, из-за чего-то другого, не имевшего ни имени, ни названия, угрозу эту не воспринимал разум, и лишь инстинкт самосохранения мог уловить ее смутные контуры.
Молли была не из пугливых, тем не менее добралась до лестницы с намерением подняться наверх и разбудить Нейла.
С минуту постояла, держась рукой за перила, вслушиваясь в шум дождя, подбирая слова, которые сказала бы мужу, разбудив его. Все фразы, которые приходили в голову, в той или иной степени отдавали истерикой.
Она не боялась показаться дурой в глазах Нейла. За семь лет совместной жизни такое случалось не раз и не два, и Нейл давно уже не находил в этом ничего предосудительного.
Нет, она боялась упасть в собственных глазах, отклониться от образа, который поддерживал ее в трудные времена. Если судить по этому автопортрету, она была закаленной жизнью, решительной, не отступающей перед трудностями женщиной, способной справиться с любыми бяками, которые подкидывала ей судьба.
В восемь лет она чудесным образом пережила происшествие, сопровождавшееся крайним насилием. Любому другому ребенку случившееся с ней гарантировало бы многолетнее лечение у психоаналитика. Позже, когда ей исполнилось двенадцать, невидимый вор, лимфома, украл жизнь у ее матери.
Так что большую часть жизни Молли не отгораживалась от истины, которая известна большинству людей, пусть они и стараются делать вид, что не подозревают о ее существовании: в каждый момент каждого дня, в зависимости от исповедуемой нами веры, любой из нас продолжает жить или благодаря милосердному терпению Бога, или по прихоти слепого случая и безразличной к человеческим судьбам природы.
Она вслушивалась в дождь. Ритм барабанной дроби не изменился, но вроде бы стал более целенаправленным и настойчивым.
Решив не тревожить сон Нейла, Молли повернулась спиной к лестнице. Окна по-прежнему чуть светились, словно в них отражалось полярное сияние.
Хотя беспокойство подбиралось к уровню предчувствия дурного, Молли двинулась ко входной двери.
С обеих сторон к двери примыкали высокие стеклянные панели. За ними лежало большое переднее крыльцо, на которое она смотрела из окна кабинета.
Койоты никуда не делись. Когда она приблизилась к двери, некоторые из животных тут же повернули морды к ней. Их дыхание конденсировалось на стекле, блестящие глаза умоляюще смотрели на Молли.
