- Ого, - прошептала она.
- Imperatoris gloriam, - выдохнул вконец обессиленный Крип и лишился сознания, теперь надолго.
- Мужик, да ты просто гений, - Ольга машинально процитировала какого-то героя боевика, а какого, она не смогла бы вспомнить даже под страхом смерти.
Крип нарисовал не просто мазню, а очень подробную схему. Набросал уровни, указал какие-то реперные точки и прочертил пунктиром маршрут. В конце он, как мог, изобразил неверной рукой все того же недогеральдического орелика. Надо полагать, в качестве символа успешного завершения пути.
Ольга посмотрела на золотую пластинку, на схему, затем в обратном порядке.
- А хули ж делать? – риторически спросила она в пространство и про себя обозвала медальон «пайцзой».
Монструозная голограмма по-прежнему транслировала звезду и красивый космос химически чистых цветов. Атриум по-прежнему был мертвее мертвого. Зомбических машин не наблюдалось, и девушка всерьез задумалась, а не было ли все плодом ее воображения, помноженного на усталость и голод? Невидимая толпа за стенками «гробницы», мудацкий трактор с мумией и все остальное.
Поправила за плечами рюкзачок, сделанный из торбы с двумя перекрещенными обрывками веревки, приладила удобнее ножны с «ка-Баром». Прикрыла аккуратнее люк и зашагала, поминутно сверяясь с картой. Крипу Ольга оставила аптечку и сунула в рот последнюю чистую тряпицу, смоченную остатками воды. По крайней мере, на какое-то время это облегчит страдальцу муки жажды. Честно говоря, Ольга начала уставать – по-настоящему уставать - от спутника. Все это было слишком … тяжело. Чересчур.
Бляха висела на шее, золотая пластинка оттягивала карман вместе с зеркальцем, и через несколько шагов по каменным плиткам пола девушка вдруг почувствовала жжение. Причем стремительно нараставшее. Через несколько секунд, когда она разобралась, что это колет в бок, жжение превратилось в острую боль, как от раскаленной докрасна спицы. Совать руку в карман было попросту страшно – очень горячо! - и Ольга заплясала на месте, корчась и изгибаясь, чтобы вытряхнуть все наружу. Пластинка глухо звякнула о камень с затертыми символами. Следом, будто нехотя, вывалилось зеркальце. Что самое удивительное, оно и теперь не разбилось.
Ольга присела на корточки, осторожно проверила кончиком пальца сначала безделушку, затем медяшку. Тихо офигела, потому что пластинка казалась лишь чуть теплой, словно нагретой теплом тела. А зеркало наоборот, ледяным, будто выдержанное в морозилке.
