– Ну, раз у тебя ноги добрые, а ум худой, беги теперь в такую даль за санями-то! – усмехнувшись, сказал собаке Елпанов и не стал больше прогонять ее домой. Лыско понимающе вильнул хвостом и побежал за санями.
Ночевать в Юрмиче Петр не стал, а решил ехать обратно: он надеялся на своего Буяна, так надеялся, что в пути, под хруст наста под подковами рысака, незаметно задремал.
Вдруг где-то под ухом отчаянно завизжала собака. Елпанов встрепенулся:
– Лыско?! Почуял ты чего, что ли?
Собака скулила и жалась в кошеве к ногам Петра. Буян стоял на дороге и, прижав уши, встревоженно храпел. Впереди, саженях в десяти, на дороге блеснули два огонька…
Волк! Елпанов вскочил в кошеве на ноги и с криком "Грабят!" рванул вожжи и погнал Буяна прямо на волка. Но тут случилось то, чего Петр меньше всего ожидал: из-за стога сена, стоявшего у дороги, наперерез мелькнул десяток темных теней с горящими глазами.
Мартовский наст хорошо держит волка на бегу, но лошадь нипочем не удержит – больно хрупок он для кованых лошадиных копыт. "На обочину нельзя – провалится Буянко, – билось в мозгу Петра. – Ну, выручай, родимый!".
Раздувая ноздри и храпя, рысак рванулся вперед. Два-три волка шарахнулись на обочину. Вырвавшись из рычащего кольца, Буян понесся, как вихрь. Бешеная гонка продолжалась недолго: куда волкам тягаться в беге с породистым молодым рысаком! У самой деревни Буян перешел на шаг, тяжело поводя боками, от которых валил пар – верст двадцать пришлось ему отмахать. Когда Петр въезжал в Прядеину, в окнах изб были видны отсветы горящих лучин. Люди вечеряли.
…За двадцать два года жизни в зауральской деревне Прядеиной уроженца Новгородской губернии Василия Елпанова выбирали старостой четыре раза. Староста в волость ни на кого не доносил, ни в чьи дела не вмешивался.
В деревне про Елпановых говорили по-разному. Одни хвалили за трезвый ум, трудолюбие, умение наживать деньги, за знание разных ремесел – мол, никакое дело из рук не выпадет. Другие завидовали – да просто везет этим Елпановым, всегда и во всем везет. А деньги – всяк знает: деньги-то, они к деньгам и льнут.
"Петруха-то Елпанов, видать, в купечество метит… От большого ума, знать-то, все еще неженатый ходит",- качали головами старики.
Двадцать седьмой год пошел Петру Васильевичу. Сверстники его уже давно все переженились, по двое, по трое ребятишек у каждого, а он будто ждет чего-то. Конечно, на игрища он уже не ходил, разве что в Троицу боролся на кругу или на своем Буяне участвовал в бегах.
