— Ягодная медовина! — раздаются тут и там голоса зрителей-мужчин.
— Ну, а если разольёт…
Прелестницы принимают перед парнем беззастенчиво-притягательные позы, он поедает глазами гибких вожделеющих чаровниц. Миг — чайник повешен.
— Держит! Держит, о-ооо!!!
— Есть почин!.. — громко и радостно объявил кто-то из публики.
— Будет гульба отменная!
И вот уже приятный тенорок ввернул присказку:
— От этакой стати гульба при понятии!
Герой момента твёрдо стоит на табурете, выдвинув низ туловища. Девушки поочерёдно, наклоняя висящий чайник руками, отхлёбывают из носика, сладострастно причмокивают, потирают груди и надпашье; отходя, потягиваются. Сколько зовущей неги! Благоухание летней ночи льётся в распахнутые двери, в широкий проём с близкого неба сияют рог месяца и звёзды-звёзды-звёзды… Около меня народ рассуждает:
— Братан сказывал, в Привольном, в пятьдесят девятом, парнишка ведро с молоком держал.
— Было, знаем! Посадили парнишку. Но заметь — с молоком парным ведро!
— Именно! А с водой бы, к примеру, ведро не удержал. Хоть семи задницами подопри.
— Пусть парное благодарит! Уж как оно полезно — и старичку, и приветени — парное-то молочко!
— А наши хорошие, гляди-кось, как сластятся клюквенной медовиной…
От дев, возбуждённых ритуалом, взбодрённых глотками сладостно-пенной медовины, исходят таинственно-окрыляющие волны. Восхитительная безудержность торжества воссоздала мир чарующих сказов, мы в самой его сердцевине, где нет гнёта, хамства, матерной ругани и тюремной морали, но где всевластна вечно влекущая народная мечта о доступности необычайного. Мы среди нежного и задушевного, что вдруг выплеснулось из гениальной памяти сказителей и стало зримым, сама деликатность воплотилась в трепетные девичьи формы, в юные лица.
Ликование бурливо-безбрежно: всё новые и новые девушки, разнагишавшись, подходят отхлебнуть из чайника, потирая и пошлёпывая разохотившиеся тела. Но вот чайник пуст. Озорницы с забористым смехом подхватывают парня, снимают с табурета.
— Разгадка цветов! Бой любви! — разносится в гурьбе. — Собрание для обоняния!
Посреди сарая вновь образовался круг. На пол ставят корзинки с влажными пахучими цветами. Парень стоит в круге; чайник, теперь уже лёгкий, — на прежнем месте. Высокая девушка, постарше остальных, щёлкает пальцем по чайнику, сняв, бросает подружкам. Взяв то, что составляет предмет мужской гордости, ведёт парня за собой на середину круга. У неё тонкое стройное тело, но груди большие; она чересчур сильно повиливает бёдрами, и, однако, это идёт ей.
