После десятой позы я подхожу ближе, касаюсь его щеки и потираю густую щетину.
– Ты когда-нибудь сбреешь это, чтобы мы могли увидеть твое милое личико?
– Тогда я стану слишком горяч. Небритость сводит к минимуму мои чары. – Он трется о мою руку и ухмыляется.
Наверное, широкие бакенбарды и постоянная щетина ему идут.
– Не шути, Саб. Я действительно тобой горжусь. – Теперь моя очередь обнимать, и я обхватываю его за талию. – Я так рада, что ты остаешься с нами. Я бы не вынесла, если бы вы все уехали. – И крепко стискиваю парня.
Для меня он очень ценный источник утешения и гарант стабильности. Не умея выразить свои чувства, я стараюсь напоминать ему об этом как можно чаще. Однако мне все время кажется, что моя благодарность недостаточна.
Нет правильных слов или фраз, чтобы выразить, что он стал неотъемлемой частью моей жизни. Невозможно передать, как я беспокоюсь о нем, как радуюсь ему, как оживаю в его присутствии. Ужасно, но мама Сабина умерла много лет назад, и у него нет девушки или других близких друзей. Он совсем молодой парень, и я не могу не чувствовать, что кто-то должен присматривать за ним, любить, восхищаться и заботиться.
Поэтому сейчас я говорю единственное, что приходит в голову.
– Ты мой лучший друг, Сабин. Мне кажется, что ты всегда им был, даже до нашего знакомства.
Он мгновение молчит, а затем кладет подбородок мне на макушку.
– Ты тоже моя лучшая подруга. Как же иначе.
Я глажу его по спине и опускаю руки на талию. У него действительно есть талия, и я почти очарована новым обликом своего друга.
– Ты так много сделал после реабилитации…
– Боже, не называй это реабилитацией. Отвратительное слово. Скажем, я в санатории восстанавливал силы, как знаменитости.
– Эй. В реабилитации нет ничего плохого.
– По сути, это и не реабилитация. Это была тяжкая интенсивная терапия.
– Ну, ты же не пил с тех пор, как уехал. Подходит под определение «реабилитации».
– Моей настоящей проблемой был не алкоголь, сладкая. Мне сказали, что он всего лишь неудачная попытка бороться. Избавлял от необходимости что-то менять и копаться в себе. Скучная психологическая муть. – Сабин делает паузу. – И можно больше это не обсуждать? Я сделал то, что должен был, и теперь все закончилось. Жизнь наладилась.
Я не собиралась начинать этот разговор. Его прошлое, прошлое любого человека… у нас негласное правило не говорить об этом. Есть детали, которыми Сабин не может заставить себя поделиться со мной, и я это понимаю. Хочется, чтобы у него оставалось личное пространство и свои секреты, если от этого легче.
