Это были и боль, и правда, но помимо этого здесь зародились и укрепились дружба и любовь.
Мэн[2] стал моим убежищем и местом исцеления.
Тело овевает легкий ветерок, и я глубоко вдыхаю насыщенный соленый воздух. В конце августа здесь, в Бар-Харборе на заливе Френчмен, стоит идеальная солнечная погода. Однако прозрачность и глубина неба уже напоминают о скорой осени.
Я бью ногой по воде. На мгновение душу охватывает меланхолия. Осень означает, что брат Криса Эрик и их сестра Эстель вернутся в колледж Мэттьюс на последний курс, а мой брат Джеймс отправится доучиваться в Колорадо. Близнецы должны были окончить колледж еще прошлой весной, но оба сменили специальность, и им придется провести в нем дополнительный год. Я очень не хочу, чтобы они уезжали, потому что это лето было просто сказочным. Шепарды и мы с братом жили под одной крышей, в безопасности и мире.
Поэтому я отмахиваюсь от посетившей меня мимолетной грусти. Мне действительно не на что жаловаться.
Впрочем, спокойным рассуждениям о мире я предаюсь недолго. Меня внезапно окатывает ледяной водой.
– Сабин! – взвизгиваю я, закрывая лицо руками, но слишком поздно, поток воды не остановить. Наконец, протерев глаза, я сажусь и поднимаю взгляд.
– Ты ненормальный!
Но не могу сдержать смех, хотя и дрожу от неожиданности и холода. А при виде его плавок с изображением обезьянок вообще не могу остановиться.
– Ты ненормальный! – снова кричу я.
– Но ты все равно меня любишь. – Поставив большое пластиковое ведро, Сабин широко улыбается, явно гордясь своей выходкой.
Я изо всех сил пытаюсь продемонстрировать недовольство.
– Скажи, что все равно меня любишь! – требует он. – Скажи это!
Я высовываю язык и тянусь за полотенцем.
Сабин хватает его быстрее и поднимает над головой.
– Леди Блайт Макгвайр, – произносит он преувеличенно серьезно, – я предлагаю вам сказать, что вы все равно любите меня, или это полотенце отправится на корм рыбам! – Сабин размахивает им по кругу. – Как печальная жертва мафиозной вендетты!
Я встаю и начинаю подпрыгивать в отчаянной попытке схватить полотенце, но у меня ничего не выходит. Сабин посмеивается, слишком высокий для меня.
– Ладно. Сдаюсь. Я сдаюсь! Скажу! Я все равно тебя люблю.
Он подносит ладонь к уху.
– Извини. Что? Еще раз и с чувством.
– Сабин! Я замерзла! – сквозь смех говорю ему. – Я все равно тебя люблю! Всем сердцем! Со всем чувством, на какое способен очень замерзший человек!
– Победа! – восклицает он, опуская орудие шантажа.
