Надеюсь, пока я разглагольствовал, он успел подготовиться:
— Господа нежить, — Диман развернул свиток и начал читать, — Cogito Ergo Sum. Oderint dum metuant. Si vis pacem, para bellum.
— Чего!? — Снизу донеслись рассерженные вопли, — чего ты бормочешь?
— Селикона карамба, говорю, моменто мори!
Воздух в метрах десяти над площадью засветился, пошел трещинами, распадаясь на куски. И из выглянувшего в наш мир пекла вниз хлынул поток жидкого огня.
Задние ряды, состоящие из игроков пятого-шестого уровня, объятые пламенем, полегли сразу, передние через полторы секунды, только Алый Дракон, окутавшись серым куполом потерял не все хп, прикрывшись щитом, он, успешно проигнорировав две попавшие в него Искры, направился к нам. Пришлось в процесс вмешаться мне.
Выглянувший на миг из-за щита рыцарь, поймал лицом прилетевшую наковальню и прилег на камни к остальным, омываемый последними струями огненного дождя.
— Пожалуй, я эту наковальню себе оставлю, она мне нравится.
— Как говорится: «Вени, види, вичи» — что значит: «Пришел, увидел…наследил.»
— Давай шустрее, полиглот хренов, неизвестно через сколько они оживут и примчатся сюда мстить.
Последние капли огня упали на обожжённые камни и на нас посыпались сообщения. Временно задвинув их в сторону, мы рванули на площадь, забивая рюкзаки вещами и деньгами. Последних было мало, очень мало, явно здесь собралась почти одна голытьба. Да и как могло быть по-другому? От официального начала игры прошло только три часа. Верхушка Рыцарей отличалась от остальных, начав игру с доната или владея аккаунтом минимум золотого уровня. Ну и ладно, шмотки с них выпадают не больше, чем по одной, две, не обеднеют. Главное, что и после второго убийства из них всех выпали камни улучшения, нужного нам редкого ранга. Мы торопливо шли сквозь груды наваленных тел, собирая все подряд. У меня грузоподъемности было много, Диман же скидывал все вещички в ящик, набив его с горкой. Трупов было очень много, но все же мы успели. Когда рядом с нами появилась голограмма отца, мы, тяжело дыша сидели около ящика.
Голограмма принюхалась, подозрительно оглядываясь вокруг.
— А чем это тут так воняет, и что это за шум и вопли?
Скорее всего шумела толпа линчевателей, спешащих сюда по нашу душу, но не говорить же об этом нашему отцу…
— Это митинг сексуальных большинств, — ляпнул первое пришедшее на ум Диман.
— Среди нежити их меньшинство, — поддержал я его, — вот и бунтуют.
Отец с подозрением посмотрел на нас.
