– А зачем врачи? – удивилась Таня. – К нашей соседке тете Вале вся деревня ходит! Она фельдшером работала, а сейчас на пенсии. Но все равно продолжает всех лечить. До больницы ж далеко!
– Ты можешь ее привести? – обрадовалась Анфиса и чуть не расплакалась от облегчения.
– Могу! – кивнула Таня, вновь усаживаясь на велосипед. – Я быстренько!
Анфиса вернулась в дом и увидела, что Роман уже стащил с себя футболку и зажимает ею бок.
– Господи, я же тебе полотенца дала, – пробормотала она и кинулась к нему. Обернула ему раненую руку полотенцем, а другое прижала к ране на боку, мысленно молясь, чтобы фельдшер оказалась дома, и Роман не потерял сознание раньше, чем подоспеет помощь.
Звук подъехавшей машины раздался гораздо раньше, чем можно было ожидать. Анфиса выбежала на крыльцо и увидела, как из старенькой «Нивы» выскакивает вначале Таня, затем неторопливо вылезает Галина. И следом за ними во двор выходит водитель. Валентина оказалась женщиной за шестьдесят с коротким «ежиком» седых волос и с крупными, закрывающими половину загорелого лица, очками. Фельдшер сразу поднялась на крыльцо, оттеснила Анфису и прошла в дом.
– Его надо уложить, – строго сказала она, мгновенно оценив обстановку.
Анфиса метнулась в спальню, сдернула с кровати простынь и проворно застелила матрас чистой.
Пока Валентина, тихо переговариваясь с Галиной, осматривала раненого, Анфиса просто стояла в дверях. Таня замерла позади, с любопытством заглядывая ей через плечо.
– А вы, девки, чего тут топчетесь? – рявкнула вдруг на них Валентина. – Танька, марш на кухню! Сделай этой «русалке» чай с медом. Ну а ты – в ванную, под горячий душ! Не хватало еще потом с твоим воспалением легких возиться!
Анфиса только тогда и поняла, что до сих пор одета в мокрую пижаму и хлюпающие от воды кроссовки. Она торопливо вытащила из шкафа чистую футболку, джинсы и ушла, как ей и велели, в ванную.
Под горячими струями воды Анфиса разрыдалась – от навалившейся на нее усталости, страха, понимания, что она чуть не утонула, и чувства вины перед этим малознакомым мужчиной, который ее спас, но сам пострадал. Так, плача, она и вымылась. Но, услышав стук в дверь и тонкий голосок Тани, напомнившей ей о чае, взяла себя в руки, вытерлась насухо и оделась. После душа и слез стало легче. И хоть Анфисе совсем не хотелось чаю, тем более приторно-сладкого от щедро вбуханного в него меда, она выпила целую кружку. А когда ее наконец-то позвали, вскочила так поспешно, что чуть не опрокинула стул.
