– Ты рисовал? Покажешь? – воскликнула она.
Может, Тараска как-то сможет объяснить, почему подарил ей портрет мужчины, так похожего на Диму?
– Пожалуйста! – попросила Анфиса и сложила ладони перед грудью, потому что Тараска не сдвинулся с места, продолжая рассматривать ее неожиданно мудрым взглядом, просветлевшим и, одновременно, грустным.
Анфисе стало не по себе от мысли, что старик будто заглядывает ей в душу и «видит» то, что ей хотелось от всех скрыть.
– Хых, – наконец вымолвил Тараска и побрел в сторону мольберта.
Клякса потрусил за ним следом, и Анфиса подняла с земли пакет и отправилась за стариком.
– Рыбка, – сказал Тараска грустно, указывая на мольберт. – Бам! Нема. Рыбка.
Его лицо снова исказилось от страданий. Еще не увидев рисунка, Анфиса догадалась, что на нем изображено. Однако она не ожидала, что картина окажется настолько реалистичной.
Тараска изобразил реку, воронку водоворота и непропорциональные белесые силуэты в ней. Старик определенно был талантливым художником: он не только достоверно изобразил то, что видела Анфиса, но и дал понять, что водоворот не затягивал существ, а выталкивал наружу.
Анфису Тараска тоже нарисовал. На его картине темноволосая девушка в широких штанах и толстовке стояла на мосту и наблюдала за воронкой. Одну руку она чуть завела за спину, а раскрытой ладонью другой указывала на водоворот. Старик нарисовал Анфису с расправленными плечами и высоко поднятой головой, будто она вовсе не боялась того, что происходило в реке – в отличие от мужчины на противоположном берегу. Вместо лица того еще белело пятно, поэтому нельзя было понять, кого собирался нарисовать старик. Мужчина бежал по берегу и тянул к Анфисе правую руку, будто желая о чем-то предупредить. Скорее всего, если бы старик успел дорисовать лицо, то изобразил бы этого мужчину кричащим.
– Тараска, почему… Почему ты это нарисовал?! Что ты увидел? Тараска?!
С того места, где старик поставил мольберт, река просматривалась плохо, а мостик и вовсе скрывала ива. Тараска не мог срисовать Анфису, если только не увидел ее, когда проходил мимо. Но вряд ли он успел бы за такое короткое время почти закончить картину. Тараска определенно что-то знает!
Ее громкое восклицание напугало старика, он попятился и часто «захыкал». В горле Тараски что-то забулькало, заклокотало, и он, захлебнувшись очередным «хыканьем», замер на месте и закрыл руками лицо.
– Тараска, прости, я не хотела тебя напугать, – ласково забормотала Анфиса, делая к нему осторожный шаг, а потом еще один – до тех пор, пока не приблизилась к старику настолько, чтобы легонечко коснуться его руки.
