– Ну что вы, это такой храбрый малыш! Как тебя зовут, красавец?
– Шуша. Его зовут Шуша. А еще у меня есть Грифель! Но я держу его в другой комнате, потому что Грифель размером с мини-динозавра, и у Шуши на этой почве нервный срыв.
– Марьяна, мы торопимся, – напомнил Никита, боясь, что сестра пустится в долгие рассказы о собаках, и Вита из вежливости будет ее слушать.
Марьяна протянула ему ключи, незаметно указала глазами на Виту и вопросительно подняла брови.
– Выполняю условия твоего договора, дьяволица! – не сдержался Никита и, увидев, каким взглядом Марьяна окинула желтые колготки Виты и ее ультракороткую стрижку, чуть не рассмеялся. – Спасибо, Марьяш! Обещаю не гнать, беречь твою «девочку» и отзваниваться.
– Сегодня хоть вернешься?
– Сомневаюсь. Мы по делу, не знаем, насколько быстро управимся, – уклончиво ответил Никита и отсалютовал на прощание ключами.
Его надежды на то, что лед между ним и Витой растаял, однако, не оправдались. Вита пристегнулась и, перейдя на «ты», неожиданно холодно сказала:
– Даже не пытайся о чем-либо меня расспрашивать! Все равно ничего не отвечу. В дороге я предпочитаю молчать. Или спать.
– О'кей, – опешил Никита. – Я и не собирался тебе мешать. Как и приставать, если ты и этого боишься. Можешь быть спокойна. Везу тебя по доброте душевной.
Вита посмотрела на него долгим взглядом, но промолчала, только кивнула и отвернулась к окну.
– Скажи хоть, куда ехать, – вздохнул Никита. – Мысли читать я не умею.
– Предали бы вы себя и свои интересы ради удобства любимого человека?
– Сложный вопрос… К счастью, перед таким выбором я не стояла. Но ради благополучия любимого я готова на многое.
(из интервью Анфисы журналу «Мегаполис»)
Проснувшись, Роман поначалу не понял, ни где и почему находится, ни какой вообще день или час. Он поискал взглядом смартфон, чтобы узнать время, и, не найдя, вспомнил, что оставил его на кухне. За этим воспоминанием потянулись другие и выстроились в ясную, хоть и сюрреалистичную картину. Отчего-то верхушкой нереальности Роману показалось не все произошедшее с ним за сутки, а то, что он валяется почти голым в постели известной певицы. Если бы сюда внезапно нахлынули журналисты, выводы они бы сделали соответствующие.
Хорошо, что перед поездкой он заскочил домой и взял с собой смену белья на случай, если не вернется к ночи. И пока малословная фельдшер, тщательно прятавшая доброту и отзывчивость за строгим взглядом и сердитым тоном, обрабатывала и перевязывала ему раны, другая женщина и ее внучка выполняли мелкие поручения. Кажется, девчушка и принесла из машины его сумку, чтобы он переоделся в сухое белье.
