То, что нельзя забыть | страница 6
Ступени, на которых я пережил, возможно, самую светлую радость жизни, спустя три года могли стать для меня дорогой в небытие. Но об этом в свое время.
Железнодорожные билеты на скорый поезд купили с Нелей вместе. В один вагон и в одно четырехместное купе. Мы вместе проведем нашу первую ночь. Она на нижней полке, я — на верхней, над ней. Мы едем в город Ленинград, чудеснее которого нет в мире. Мы будем в этом городе вместе шесть лет! Она будет моей женой.
Моя мама, ее сестра Хеля и преданная нам домработница Дуся второй день хлопотали на кухне. Готовился прощальный обед для семьи, для друзей. Кто бывал за маминым столом, помнят ее кулинарный гений. Никогда позже в моей долгой жизни мне не приходилось есть вкуснее винегрета, селедки под шубой. Никто не умел так восхитительно приготовить фаршированную рыбу или куриную шейку. А какие мама выпекала наполеоны, штрудели. Везде, где бываю, в разных странах, ищу мамин штрудель с маком. Не нахожу. А то, что нахожу, все не то.
Гости собрались к двум часам дня. До отправления моего поезда оставалось шесть часов. Обед проходил весело и шумно. Съедено и выпито было много. Я пребывал в состоянии экзальтации. Несмотря на бдительность родителей, выпил много, непривычно много. На вокзал пришли всей гурьбой. На перроне распили последнюю бутылку на посошок. Вошел в вагон смертельно пьяным.
В таком состоянии я был всего лишь один раз, многими годами позже.
На заре прозрачного летнего утра мы с товарищем и его женой возвращались из провинциального городка Слоним. Машину вел я. Мои попутчики дремали на заднем сиденье. Ехал на небольшой скорости, чтобы вдоволь насладиться свежестью и волнующей красотой пейзажа, который вобрал в себя с рождения. Какая чудесная, но, увы, короткая пора полного покоя в природе, когда на западном небосклоне еще белеет луна, а на востоке горизонт уже озаряется радостью торжества неизбежного рождения нового дня. Слева бежит пологая обочина, поросшая густой травой, выше — молодой ельник. Благодатное место для рыжиков. Справа — ржаное поле, за ним березняки и дубовая роща еще дремлют в мягком, без теней, свете предрассветного утра. На границе, где поле подходит вплотную к тракту, буйно цветут дикие маки: алые, пурпурные, светло-розовые, на тонких высоких стеблях, слегка покачивают своими головками-фонариками в движении воздуха навстречу бегущему автомобилю. Что-то праздничное и вместе с тем груст-ное было в этом будничном наблюдении. За полем на холмах там-сям, словно черные грузди, разбросаны деревушки под темными замшелыми крышами, вид которых рождает чувство хоть и бедного, но устойчивого быта долгой жизни. А дальше, за деревушками, опять цветные холмы, светлые зеркала озер, а совсем далеко леса и леса, вершины которых уже окрашиваются багрянцем восходящего солнца. Этот тихий, умиротворяющий пейзаж навевает светлую меланхолию. И мысли, еще не утомленные суетой дня, ясны.