Когда мальчики вернулись, мы с Шульцем были заняты пастой. Фетуччини, обжаренные в сырном соусе вместе с морковкой, луком, брокколи и желтыми томатами, были изумительны. Затем мы перешли к десерту — остаткам красно-белого печенья, которое Арч обнаружил в холодильнике.
— Ох, — воскликнул сын, — я давно мечтал найти что-нибудь неожиданное.
Мы прекратили говорить и уставились на печенье. Для достижения драматического эффекта Арч победоносно улыбнулся.
— Кстати, ты помнишь низенького и коренастого мистера Шлихтмайера? Он занимается спортом. Точнее, тяжелой атлетикой. Я видел его в фитнес-центре.
— Да, помню, — невыразительно ответила я, — и что?
— Недавно я спросил его, пользуется ли он стероидами.
— Арч! — я была шокирована. — Зачем, бога ради, тебе это понадобилось?
Шульц и Джулиан ничего не могли сказать, они чуть не подавились макаронами, стараясь сдержать смех.
— Ну я тогда подумывал о том, чтобы тоже заняться чем-нибудь подобным, — протестующе ответил сын. — А потом, ты же помнишь эти бесконечные телешоу про парней, которые умирают из-за использования гормонов. Надо же сравнить, отличаются ли соревнования от простых занятий…
— Арч, что ты еще ему наговорил? — возмутилась я. Это был уже не первый раз, когда сын загорался какой-то телевизионной идеей.
— Потом Шлихтмайер сказал «Стероиды? Ах! Обещай, что никому не расскажешь», — Арч поджал губы. — Он вроде бы смеялся. Я подумал, это странно. Прошло пару дней и он опять говорит: «Ты же не будешь болтать обо мне?». Чудной он парень. Я ответил «да, да, да». А потом случился тот инцидент со змеей и я обо всем забыл.
Великолепно. Я посмотрела на Шульца — он пожал плечами. Как бы то ни было, нам стоило об этом узнать. Особенно после сегодняшнего случая. Арч встал, чтобы убрать со стола. Джулиан изъявил желание помыть посуду. Мы с Шульцем вышли на улицу. Стоял холодный октябрьский вечер.
— Звучит как шутка, мисс Голди, — заметил Том, словно прочитав мои мысли, — как способ подружиться с двенадцатилетним мальчиком. Ради этого можно пошутить по поводу гормонов.
— Одри ты подозреваешь в убийстве только из-за того, что у нее старая машина.
— Ты же знаешь, мы уже проверяли Шлихтмайера после предыдущих слухов. Если что-нибудь вдруг обнаружится, я скажу тебе.
Дойдя до полицейской машины, мы не стали обниматься или целоваться на прощание. Теперь мы снова были офицером полиции и обыкновенной горожанкой. Чтобы никто не мог подумать про нас ничего предосудительного. Я была счастлива и печальна одновременно. Все возрастающая близость в отношениях заставляла меня чувствовать себя ныряльщиком, не рассчитавшим глубину. Я заглянула Тому в глаза и громко поблагодарила за помощь. Он взмахнул на прощание рукой и медленно пристегнул ремень безопасности.
