— Вы уже неоднократно выручали меня, евнух Шэн.
— Служить вам — честь, ваше величество.
— Возможно, мне снова понадобиться ваша услуга. Но скажите… как далеко вы готовы зайти, служа мне?
— Всё, что угодно, ваше величество.
— Всё? Действительно всё?
Мгновение-другое евнух молчал. Потом низко поклонился:
— Приказывайте, ваше величество.
— Я хочу, чтобы непременный служитель Рай умер. Мне всё равно как — но как можно скорее.
Вот поднялась я на этот обрывистый холм,
Царских кудрей, чтоб рассеять печаль, набрала.
Много желаний в женской таится груди —
Если б я эти желанья исполнить могла!
В княжестве Сюй мой народ осуждает меня —
Все вы, как дети, безумны от гнева и зла!
Ши Цзин (I, IV, 10)
Сановник Рай погиб во время охоты, на которой его величество со свитой добывал жертвенное животное для жертвоприношения в честь дня зимнего солнцестояния. Старика нашли в омуте небольшой речки, на берегу которой охотники разбили лагерь. Рядом по берегу бродил осёдланный конь, на камне у кромки воды остались следы крови и волос. Решено было, что сановник хотел напоить коня, но, должно быть, у него закружилась голова, или ещё какое-нибудь недомогание почувствовал — ну, немолодой же человек — упал, ударился головой и захлебнулся. Тайрен был очень огорчён, лично принёс соболезнования родным, похороны были пышными, и могильную стелу украсила торжественная надпись, превозносившая добродетели и заслуги покойного. Я украдкой перевела дух и, пряча глаза, постаралась, как могла, утешить мужа. Совесть меня не мучила, отчего мне самой порой становилось жутковато.
Но гаремная жизнь даёт неплохую закалку и к тому же оставляет мало времени для праздных размышлений и самокопаний, особенно если ты не рядовая наложница, а Небесная Повелительница, управляющая немалым хозяйством и исполняющая кучу ритуалов. Фениксовый убор императрицы оказался отнюдь не лёгок, и я украдкой вздыхала по тем временам, когда можно было жить хоть и в окружении служанок, но без всех этих церемонных танцев, что сопровождают каждый твой шаг. А ещё государственные бумаги, которые продолжал мне сбагривать Тайрен, а ещё собрания двора, которые я продолжала подслушивать из-за ширмы. А ещё дети.
Если Лиутар, повзрослев, превратилась в тихоню и спокойно играла в куклы с набранными ей подружками, то Шэйрен доводил нянек и служанок чуть не до истерики. Он как раз достиг того возраста, когда надо везде пролезть, всё ощупать, обнюхать, разломать и попробовать на зуб. Казалось бы, когда вокруг столько людей, чьей единственной обязанностью является присмотр за принцем, у него нет ни единого шанса что-нибудь сотворить или попасть в опасную ситуацию. Но не зря поговорка утверждает, что у семи нянек дитя без глазу, а когда драконов много, меж собой они не договорятся. Вот, казалось бы, ребёнок мирно играет резной лошадкой и можно — всего-то на минуточку! — отвлечься, глотнуть чая и обменяться новостями. А он за эту минуточку успевает опрокинуть на себя стеллаж, сорвать занавеску, спрятаться в кустах, да так основательно, что потом его час ищут по всему саду, или распахнуть клетку с дарёным попугаем. За одну зиму Шэйрен успел один раз свалиться в пруд, несколько раз упасть с садовых скал и низко нависших веток, съесть палочку туши, едва не проглотил булавку — к счастью, успели отнять, а уж порванную и испачканную одежду я и считать перестала. И с некоторым ужасом спрашивала себя, устоит ли дворец, когда их станет двое.
