— Матушка, а почему тот человек едет на осле?
— Ему надо куда-то ехать, вот и едет.
— А почему не на коне?
— Он простолюдин. Только благородные люди, солдаты и гонцы могут ездить на лошадях.
— Почему?
— Потому что лошадей у нас в империи мало, на всех не хватает.
— Почему мало?
— Лошади любят равнины и степи, а у нас тут много гор.
— А почему много гор?
А ведь я прохожу через это всего лишь в третий раз, думала я. Многодетным женщинам нужно памятники ставить при жизни.
Шэйрен и Лиутар ехали в другой карете. Когда экипажи остановились у дворцовых ворот, где уже ждали паланкины, чтобы пронести нас на внутреннюю территорию дворца, мальчишки бросились друг к другу так, словно не виделись не полдня, а по меньшей мере неделю.
Тайрен встретил меня радостно, но мне показалось, что к его радости примешивается странное смущение. Причина этого смущения открылась мне тем же вечером.
— Понимаешь, — сбивчиво принялся объяснять он, когда я спросила его, что случилось, — тебя не было, и меня встретили Талантливая и Добродетельные супруги…
Я кивнула. Они и должны были встретить, уважительной причиной для отсутствия могло быть разве что пребывание на смертном одре.
— Талантливая супруга начала рассказывать мне о Ючжитаре, тебе и остальных. У неё было много историй, она не успела рассказать их все и пригласила меня вечером к себе, во дворец Вечной Радости. Там она угостила меня вином, мы проговорили допоздна…
— И ты остался у неё на ночь, — догадалась я.
— Ну да.
Мы сидели на террасе. Я встала, подошла к перилам и посмотрела на сумрачный, подсвеченный фонариками сад. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Странно, что случилось только сейчас. Тайрен действительно очень меня любит, если в гареме, полном услужливых красавиц, за четыре года брака изменил мне впервые.
— Ты не сердишься? — он подошёл и взял меня за руку.
— Я не могу на тебя сердится. Это твои жёны, ты в своём праве.
— Всё равно я люблю только тебя. И докажу тебе прямо сейчас. Только давай ты сегодня не будешь поить меня уксусом, ладно?
Я выдавила улыбку, чувствуя, как горячие губы спускаются по шее всё ниже. Уксус был эвфемизмом ревности — рассказывали, что когда-то некий полководец привёз из похода красавицу-наложницу, а ревнующей жене предложил выпить яду. Ревнивица без колебаний хватанула предложенного напитка, но оказалось, что муж подшутил и налил ей прокисшего вина. А ведь, говорят, иные императорские любимицы не стеснялись ревновать в открытую и даже закатывать скандалы своим повелителям, если заставали их с соперницей. А одна так распоясалась, что открыто приказывала убивать забеременевших наложниц, а император и пикнуть не смел. Свести бы эту стерву с Иочжуном, мир его праху…
