- В конце концов мужчина теряет веру в себя, - заключил он. - Я, например, просто не верю, что какая-нибудь женщина может заинтересоваться мной.
- Кто это вам сказал? - неожиданно проговорила Катарина. Голос ее звучал как-то глухо. В нем слышалось сочувствие к нему и себе. Она встала, вытянув вперед руку, будто для того, чтобы убрать со стола чашку, но вместо этого обхватила молодого человека за голову, беспомощно и безнадежно замотавшуюся на высоте ее груди, которая для кого-то должна была стать чем-то, и начала распахивать халат его головой с влажным носом и дрожащими губами.
- Кто это вам сказал, кто вам сказал, кто сказал, - повторяла она сквозь стиснутые зубы и, жмурясь от слепящих лучей солнца, водила по своему телу его холодным лицом.
Таким образом, опрос был продолжен в чистой белой постели, в однокомнатной квартирке, маленькой, словно клетка, в одном из новых, малонаселенных городских районов, в теплую и свободную от работы предвечернюю пору, о чем мог бы только мечтать любой мужчина, бродящий вот так по холоду с глупым опросом. В ту предвечернюю пору, когда женщина охотно принимает мужчину, в час, подобный теплому острову в холодном море времени.
При углубленном опросе ими были исследованы многие физические особенности. И все, конечно, окончилось как положено, как подобные дела, в общем, и заканчиваются, что опросом и было предусмотрено. Студент изголодался по женщине, может быть даже чересчур, а Катарину процесс его насыщения удовлетворил не настолько, насколько она ожидала. В результате опроса и женщина, и современный мир остались прежними. И ничто не изменило прежнего равновесия симпатий. Предвечерние часы неумолимо бежали, от острова уже был перекинут мост на материк.
Разгоряченный и взбудораженный, словно он вытянул счастливый билет в лотерее, освободив Катарину от астенического груза своего тела, Младен продолжал возбужденно двигаться, сначала по постели, потом по квартире, и даже не пытался остановить непрекращающийся поток слов, которые неудержимо извергались у него изо рта.
- Это просто фантастика, - лихорадочно произносил он свой монолог, будто опасаясь, что не успеет договорить до конца. - Такого у меня еще никогда не было. А у тебя? А у тебя? Ты понимаешь, это просто фантастика. Хотя, конечно, я не обладаю ни одной из тех особенностей, разве что не склонен к стеатопигии. Стеатопигия - это, говорят, отвратительно. Но черт с ней. Значит, все же можно вот так, с первого взгляда. Боже мой, это феноменально. А тебе со мной было хорошо? Правда ведь хорошо? Было хорошо, правда? Катарина, скажи: правда ведь хорошо?
