Изгнанник | страница 125

Потом он услышал шипение водяных брызг на горячих угольях костра и неумолчное пение целебного источника. Затем к этому пению присоединился чей-то голос. Некто шепотом произносил какие-то слова, которых Торак разобрать не мог, но ему показалось, что он слышит голос Ренн.

«Ну да, это и есть Ренн!» – обрадовался он.

Ренн сидела к нему спиной и ворошила угли в костре. В ночном мраке виднелись лишь ее бледные руки да длинные, свисавшие вдоль спины волосы.

Чтобы убедиться, что она настоящая, Торак с трудом выпрямил затекшую руку и схватил ее за запястье.

Знакомые косточки, такие легкие и тонкие! Да, конечно же, это настоящая Ренн!

– Я знал, что ты найдешь меня! – воскликнул Торак, понимая, как мало могут выразить эти слова.

Кожа Ренн была такой теплой и гладкой… ему так не хотелось выпускать ее руку…

Гладкой…

Странно, но на запястье у Ренн больше не было татуировки в виде зигзага молнии…

– И я знала, что непременно найду тебя, – услышал он голос Сешру, Повелительницы Змей.

– Как же ты вырос с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись! – сказала Сешру, улыбаясь, как всегда, насмешливо и чуть кривя губы.

Черные густые волосы плащом окутывали ее стройное тело, на высоком белом лбу шевелилась, как живая, вытатуированная гадюка, прекрасные губы ее были черны от яда.

Торак не мог двинуть ни рукой, ни ногой, хоть и не был связан. Просто конечности почему-то отказывались ему повиноваться. Потом он догадался и сказал ей:

– Это же ягоды вороники! Значит, ты их отравила?

Глаза Сешру блеснули.

– Не очень сильно. Вредить тебе я вовсе не собираюсь.

– И я должен этому верить?

– Да. Иначе я бы уже навредила тебе. Я могла бы, например, вырезать твое сердце и съесть его. И никто не пришел бы тебе на помощь. Даже твои волки сюда добраться не смогли бы. – Сешру наклонилась к Тораку и прошептала ему на ухо: – Но не бойся: ты мне нужен живым!

Сердце у него забилось так, что он опасался, как бы Сешру не услышала его стук.

– Зачем? – спросил он.

Но колдунья лишь рассмеялась и облизнула губы своим раздвоенным черным язычком.

Когда она повернулась, чтобы поправить костер, длинная рубаха из мягкой оленьей кожи, струившаяся вдоль ее гибкого тела, как вода, слегка натянулась, обрисовывая тонкую талию и соблазнительные округлости. По краю эта рубаха была отделана полосками змеиной кожи, которая, казалось, так и льнет к ее обнаженным рукам и лодыжкам, ласково шелестя при каждом движении. Торак глаз не мог оторвать от прекрасной колдуньи. Страх и отвращение горели в его душе – эта женщина была истинным воплощением зла, это она помогла убить его отца, – и все же он не мог не любоваться ею!