– Я спрашивала о личном, – заметила я, погладив морщинку между его нахмуренными бровями.
– Со мной все отлично. Ты здесь. Я в порядке.
Он взял мое лицо в ладони, смахнув со щек непокорные волосы, и месяцы тревоги растаяли в один миг.
А потом поцеловал меня, жадно и нетерпеливо. Я притянула его ближе, словно желала растворить в себе или раствориться в нем – не знаю, есть ли разница. Он гладил мои волосы, шею, шершавые пальцы царапали кожу, обещая ласку. Я потянула завязки жакета, шнурок запутался, застрял в петлях.
– Позволь мне, – прошептал Теодор и распустил шнуровку моего жакета, а затем и корсета. – Ну наконец-то под всей этой фенианской шерстью нашлась моя Софи.
– Зато мой Теодор все еще одет как на военный парад, – парировала я.
Он снял грубый суконный мундир, какого ему не приходилось носить в прежней жизни. Ни тебе вышивки, ни позолоты, ни кружева. Подкладка оказалась еще хуже, из небеленого серого льна, подобного тому, что тюками скупали работные дома, но Теодору мундир был к лицу. Он больше не принц, а я не швея, и все, что раньше нас разделяло, исчезло.
Я расстегнула латунные пуговицы его жилета, под ним обнаружив одну из старых сорочек Теодора из тонкого льна. Теперь она была в заплатках и вся пожелтела от частых стирок.
Мы молчали; любые слова казались бесплотными тенями по сравнению с живыми прикосновениями. Теодор поднял меня и нежно опустил на продавленный матрас старой кровати. Я откинулась назад и прижала Теодора ближе к себе – ближе, еще ближе. Закрыла глаза и отдалась этой близости, и тела связали нас крепкими узами, словно золотые цепочки, что украшали наши запястья.
А потом я уснула, укутанная в плотное шерстяное одеяло. Оно отдавало сеном, а руки Теодора, накрытые льняной простыней, сладко и едва заметно пахли полузабытым запахом гвоздичной помады.
Проснулись мы еще до рассвета. За окном прогрохотал сигнал побудки, вырывая меня из уютных объятий. В какофонию, как горластый петух, фальшивя, влилась флейта, требуя всеобщего подъема.
– Ты еще возненавидишь этот мотив, – пробормотал Теодор, быстро застегивая жилет, чтобы спастись от утренней прохлады.
– Похоже, уже ненавижу, – заметила я. – Где вы нашли флейтиста?
– Кажется, раньше он дудел в оловянный свисток. С флейтой пока не совсем освоился. Он еще пытается учиться. – Взвизгнув, мелодия замерла. Теодор приподнял бровь и добавил: – К счастью, навыкам штыкового боя солдаты обучаются быстрее.
Поскольку переодеться мне было не во что, ночной сорочки или пеньюара тоже не имелось, я позаимствовала запасной жилет Теодора, точно такой же, что был на нем вчера, и накинула его поверх полузашнурованного корсета.
