Олег вел свое повествование с таким видом, будто это лично он принимал все самые важные решения, влияющие на жизнь его отца и людей вокруг. Будто все, что произошло ‒ его непосредственная заслуга.
– И много вас было в начале? – поинтересовался Андрей, для которого, несмотря на раздражающие манеры Олега, мозаика начала более или менее ровно собираться только сейчас.
– Пятнадцать человек, – ответил за него Сергей, – двое из них не дожили до освобождения и покончили с собой через пару месяцев после начала. Ещё один умер от болезни год назад.
Андрей промолчал, не зная что сказать. Выждав некоторое время, он решился задать следующий вопрос.
– А как среди вас оказался иностранец? – поинтересовался он, подразумевая профессора.
– Профессор не иностранец. Просто у него редкие имя и фамилия, – сразу ответил Воробьев.
Сергей умолк. Видя, что он не собирается продолжать, эстафету перехватил Олег.
‒ Когда начались карусели именно Бернштейн уболтал всех остаться. Расчехлил, что спасти близких не выйдет, да и самим ласты не склеить шансов мало. Правда, сначала все боялись трибунала – военного суда, но потом стало ясно, что наказывать их тупо некому. Так что теперь на профессора никто не в обиде, а даже наоборот, ведь это он всем шкуры спас.
Олег слегка улыбнулся, показывая желтоватые зубы, и продолжил.
– Конечно, как теперь стало понятно, выжили многие, но, по предположению профессора, процентов семьдесят народу нашей планетки таки загнулось. После начала эпидемии, пока мир окончательно не скатился в канаву, профессор ещё какое-то время поддерживал связь с некоторыми своими корешами, получал от них всякую инфу, и таким макаром наскреб кое-какие знания о вирусе, что если и не помогло нам выжить, то хотя бы позволило понять, что творится в мире, – закончил он.
Дальше каждый погрузился в свои мысли. Андрей обдумывал услышанное, остальные тоже не были особо словоохотливыми и лишь иногда обменивались репликами, предупреждая друг друга о скосах, оврагах, и чересчур густых зарослях. Андрея ходьба по пересеченной местности не пугала ‒ в этом мире почти все дороги были таковыми. А вот что его действительно волновало, так это снова разгулявшийся живот, который после трехдневной голодовки мстил ему, как мог ‒ вчера парень набил его до отказа, за что сегодня и расплачивался.
Собственно сам аэродром оказался со всех сторон окружён минным полем, и плюс с двух сторон – с севера и востока – лесом, который, как выяснилось, тоже был в некоторых местах обильно заминирован. Об этом им сообщил полковник, когда они подошли совсем близко. Выбравшись на опушку, они увидели в трех сотнях метров правее покореженный и покрытый ржавчиной остов бронетранспортёра, который, вероятно, пытался когда-то преодолеть минное поле. Теперь он стал назидательным примером для других подобных камикадзе. Бегло осмотрев его через бинокль, Гронин удрученно хмыкнул.
