— Это не угроза, мои слова о мучительной смерти, — пояснила она. — Чистая правда. Ты не захочешь составить мне компанию.
— Какой человек мог тебе помочь? — спросил я.
— Не имеет значения. Другое место, другое время. Не хочу возвращать его, говоря о нем. Прошлое мертво.
— Будь оно мертво, не пахло бы так сладко.
— Для меня в нем нет ничего сладкого.
— Думаю, есть. Когда ты говорила «другое место, другое время», слова смягчили тебя.
— Фантазируй, если желаешь. Ничего мягкого во мне нет. Сплошные кости, и панцирь, и иглы.
Я улыбнулся, но, разумеется, она не могла видеть мое лицо. Иногда моя улыбка ужасает людей больше всего.
— Как тебя зовут?
— Тебе это знать не нужно.
— Да, не нужно. Но я бы хотел знать твое имя.
Красные, тоненькие, как волос, полоски блеснули в ее черных-пречерных глазах.
— Скажи мне еще раз свое, потерянный мальчик.
— Аддисон, как я и говорил.
— Аддисон кто?
— Фамилия моей матери была Гудхарт[3].
— Оно у нее было?
— Она была воровкой, а может, и того хуже. Она хотела быть доброй, добрее, чем могла. Но я ее любил.
— А как звали твоего отца?
— Она мне так и не сказала.
— Моя мать умерла в родах, — услышал я и подумал, что в каком-то смысле моя мать тоже умерла от родов, пусть и восемью годами позже, но промолчал.
Девушка посмотрела на потолок в стиле рококо, где висели темные люстры, словно видела и лепнину вокруг глубоких кессонов, и небо с золотистыми облаками в каждом кессоне, в световом диапазоне, недоступном обычному человеческому глазу.
Перевела взгляд на меня и спросила:
— А что ты делаешь в библиотеке после полуночи?
— Пришел почитать. Ну и полюбоваться этим зданием.
Она долго смотрела на меня, точнее, на мой силуэт.
— Гвинет[4], — представилась она.
— А твоя фамилия, Гвинет?
— Я ею не пользуюсь.
— Но она у тебя есть?
Ожидая ответа, я решил, что эти готские атрибуты не дань моде, скорее всего, вовсе и не мода, а броня.
Заговорила она не для того, чтобы ответить на мой вопрос. Сменила тему.
— Ты видел, как я убегала от него, но я тебя не видела.
— Я умею не попадаться на глаза людям.
Она посмотрела на собрание сочинений Диккенса по ее правую руку. Провела пальцами по кожаным корешкам. Названия блестели в свете лампы.
— Они дорогие?
— Не очень. Собрание сочинений, опубликованное в семидесятых годах прошлого столетия.
— Они такие красивые.
— Кожа ручной выделки. Буквы покрыты позолотой.
— Люди делают так много красивых вещей.
— Некоторые люди, — уточнил я.
Вновь переключив внимание на меня, она спросила:
