Хассельборг догадывался, что в голове у доктора вертится слово «ипохондрик», но твердо встретил его взгляд и ответил:
— Спасибо, прививку от коклюша мне делали в детстве. Хотелось бы выкроить время для удаления аппендикса.
— С ним что-то стряслось?
— Пока нет, но зачем бродить по незнакомой планете с подобным довеском, с которым может «что-то стрястись»? Тем более я могу угодить в такое место, где в случае зубной боли тебе отрубают палец, чтобы выпустить из тела злых духов. Впрочем, надеюсь, этого не произойдет: я только что от стоматолога.
— Удивительно, — вздохнул врач, — множество действительно больных людей не обращаются за элементарной медицинской консультацией. В то время как вы — самый здоровый пациент, какого я видел. Но, полагаю, это ваше дело.
Виктор заехал в тир поупражняться часок в стрельбе из пистолета, затем отправился к коллеге-детективу. Договорившись, что тот возьмет на себя два незаконченных дела о мошенничестве, он вернулся наконец домой. Здесь он долго висел на телефоне, пока не дозвонился до Юсуфа Батруни, который взволнованно кричал в трубку:
— Мой мальчик, мой мальчик, это так благородно, что ты…
Покончив с необходимым, Хассельборг перешел к приятному: он опять пригласил Александру Гаршину в ресторан.
— Последняя встреча перед отлетом, дорогая.
— Так скоро?
— К сожалению. Я предпочел бы подождать следующего корабля, но в этом деле решаю не я. Сейчас капитан — старик Джо Батруни, а я — всего лишь третий механик. Провожу вас домой после ужина и отправлюсь к себе паковаться.
— Могу я помочь вам?
— Не стоит, — он улыбнулся, чтобы стереть с ее лица обиженное выражение. — Еще выдам вам ненароком какую-нибудь профессиональную тайну.
— О! — только и сказала она.
Разумеется, настоящая причина заключалась не в этом. Просто девушка привлекала его все сильнее и сильнее, и он не был уверен, что сможет заниматься упаковкой вещей, если…
Наверное, оно и к лучшему, что он улетает. Весь день в его мозгу шевелилась предательская мысль: не надо искать ни Фаллона, ни его легкомысленную спутницу. Съездить на Плутон, вернуться, покаяться перед Батруни и приступить к активному ухаживанию за Александрой. Но нет! Он, конечно, не рыцарь без страха и упрека, но собственный кодекс чести у него имеется. Хотя в течение своей карьеры он стал свидетелем массы неблаговидных дел и даже принимал участие в некоторых из них, все же в вопросе отбивания чужих жен он оставался консерватором. И тому были свои причины.
