Жаркое он запивал коньяком, поэтому, по ходу беседы, оживлялся всё больше и больше. Нам с Майкой вполне хватало компота. И тех взглядов, которые мы друг на друга бросали. А завтра утром…
— Но ведь это же Вознесение! — с жаром возразила Майка. — Мы поднимемся на новую ступень…
— В желудок космического питона.
— Неправда! Возносятся только люди. Если бы ему нужно было наше мясо — чем хуже свиньи, коровы, слоны…
— Ну… Некоторые берут с собой любимых собачек… Нет, нет! — энергично взмахнул руками старичок. — Я понимаю, что вы хотели сказать. Конечно, дело не в мясе. Ему нужны наши нейроны, или там электромагнитные поля, генерируемые человеческим мозгом… Точно, конечно, никто не знает…
— Вот именно, — согласился я.
— Эх, — вздохнул он. — Мне бы тоже хотелось верить, что я превращусь в хорошенькую куколку, а потом — в прекрасную космическую бабочку. Только, боюсь…
— Завтра узнаем, — отрезал я.
Майка что-то помрачнела, да и мне этот разговор перестал нравиться. Старичок, однако, продолжал говорить. Про цветы, приманивающие пчёл запахом и яркими красками. Про росянку, жрущую бедных мух. Про рай, ад и астральное тело… Речь его становились всё менее понятной, голова клонилась всё ниже, и, наконец, утвердилась на деревянной поверхности стола. Я едва успел отодвинуть стакан и тарелку.
— Ему плохо? — всполошилась Майка.
— Ему хорошо, — ответил я. — Но, правда, нужно бы…
— Опять нализался, — констатировал подошедший официант. Пригляделся повнимательнее и выпучил глаза от удивления. — Он… Первый раз вижу… Как же он возноситься-то будет?
— Завтра увидим, — меланхолично ответил я. — Может ему дадут отсрочку. Может протрезвеет к утру.
— Никогда о таком не слышал.
— Мы тоже.
— А… — Парень растерянно глянул на нас. — Вы тоже…
— Тоже, тоже, — проворчал я. — Но надо бы его где-нибудь устроить…
— Да, — Официант вспомнил о своих обязанностях. — Давайте отведём его наверх, там есть свободные комнаты…
Я с готовностью поднялся. Весу в нашем новом знакомом не было никакого, и мы вдвоём легко подняли его на второй этаж и уложили на широкую кровать в довольно уютной комнатке. При виде этой кровать у меня в голове мелькнула очень интересная мысль.
— Так у вас есть и ещё свободные комнаты?
А кто сказал, что в бухтах не бывает двухспальных кроватей?
— А говорил — бухта… — Майка лениво потянулась. — Никакой романтики…
— Это самая прекрасная на свете бухта. И корабль нашей любви…
— Корабль… Старая колченогая кровать.
