Плыли в небе сиреневые облака. Мы с Майкой шли по Занзибарской, купаясь в тёплых лучах сиреневого солнца, отвечали на добрые улыбки прохожих. Хорошенькая мулатка протянула нам два стаканчика с мороженым. На Занзибарской вообще негры живут, и совсем ещё недавно это было большой проблемой.
Ха! Рассказать кому четыре года назад, что гулял тут со своей девчонкой — даже смеяться бы не стали… Им тоже на нашу улицу хода не было. Интернациональные встречи происходили в заброшенном парке, обычно, после захода солнца. Иногда ещё и полиция подъезжала — такая начиналась веселуха… Кто кого лупит, и кто за кем гонится, понять было совершенно невозможно. Мне тогда уже шестнадцать было — вполне призывной возраст…
Да, тогда всё по другому было. Облака были белые, солнце — слепяще-золотым. На чужие улицы соваться нельзя. Свою — надо защищать. Что там в мире творится, не слишком мы и интересовались — не до того было. Это уж потом, когда школу опять открыли…
Да и не было у нас, как говаривал Славка Петров, «источников информации». Компьютеры, да приставки игровые кое у кого ещё сохранились, а про Сеть только сказки рассказывали. В ящике была одна программа. Мэр по ней вещал. Про то, как здорово он нашим городом управляет.
Славка до счастливых времён не дожил — попался полицаям. Полицаи — они хуже занзибарцев были. Те-то — такие же ребята, только чёрные. Такие же кастеты как у нас, да и ножи не слишком отличались. А полицаям, если попадёшься…
А в мире, как потом выяснилось, всё то же самое было, что и у нас. Даже ещё хуже. В больших городах стреляли. На границах отбивались от мигрантов. С переменным успехом. Африка превратилась в сплошной фронт. Без тыла, без госпиталей и почти без еды. Страны, ещё называющие себя индустриальными, всеми правдами и неправдами пытались перенаправить потоки беженцев. К соседям. Обвиняли друг друга, целились ракетами…
— Ой! Ты чего? — Локоть у Майки острый, а рёбра у меня не стальные. Хотя я и готов к Вознесению.
— Ты уже возносишься? Или думаешь о той мулатке?
— Какой мулатке?!
— Мороженое которая раздаёт.
— А-а-а… Блин! Не в том смысле!
— А в каком?
— А в том, что я люблю только тебя.
— Все парни так говорят…
— Все? И что же это за парни?
— Не в том смысле!
— А в каком?
— Не буду же я врать перед Вознесением!
— А я?
— Прости, я…
Как-то так получилось, что губы наши встретились. Тротуар был узкий, но прохожие обходили нас очень осторожно. «Не задохнитесь», — добродушно проронил огромный негр. Поскольку синдромов удушья я пока не чувствовал, совет пропустил мимо ушей. Эти податливые губы и сиреневое облегающее платье, едва доходящее да середины бедра…
