Он посмотрел вниз.
На свою грудь.
И на остывшие сопла тяги на ней.
Затем, будто в трансе, ничему не удивляясь, он медленно сложился пополам, устремив взгляд на станцию.
— Я вас вижу, — сказал он бесцветным голосом. — На экране, я приблизил вас за стеклом. Вы чернокожая. Это странно.
— О Господи, — Наташа всхлипнула.
— Когда он меня догонит, я не только умру, так? Я всегда буду мёртвым. Вечно. Здесь. В порезе, или как там его… Ни времени, ни выхода…
Наташа плакала в окошке связи. Наташа плакала в увеличенном окошке изображения. Наташа плакала в окне станции.
— Впустите меня, — Корпус развернулся и выпрямился, оставив мертвеца за спиной, не в силах быть с ним лицом к лицу. — Это ведь можно сделать на станции. Пусть оно заберёт меня там.
— Простите…
— Вы не пустите, — Корпус с огромной скоростью приближался к стеклу станции. — Вы боитесь.
— Я…
— Не надо, — Корпус вытянул руки вперёд, пытаясь дотянуться до неё. — Я просто хочу быть живым… Не надо бояться. Я — Корпус Вивем. Включить авторизацию. Отправить сообщение.
— Начинаю консервацию, — откликнулась Теста.
— Знаешь что, — сказал Корпус, зажимая в зубах питательную трубку. — Дай-ка мне попробовать терамису…
Он почувствовал вкус мёда и пряностей во рту, он почувствовал руки на своих плечах, и он почувствовал плечи под своими руками и мёртвый, иссохший язык у себя во рту.
7
— Всё в порядке? — Рубинский положил ладонь на вздрагивающую спину Наташи. — Ты хорошо справилась. Лучше бы никто не справился…
Все выглядили испуганными. Никифоров стоял наготове, с медблоком в руках. Маленькая станция собралась в смотровой, вокруг дежурного диспетчера.
— Что теперь? — спросила Наташа.
— Теперь по местам службы, — Рубинский хлопнул в ладоши. — Через неделю прибудут вояки из «Стил-Корп» и начнут нас трясти, так что всем подготовиться.
Наташа смотрела на опустевшее окошко сигнала. Затем посмотрела вверх, за обзорное стекло.
— Он где-то там, да?
— Иди поспи, — отрезал Рубинский. — Нечего об этом думать.
Мигнул экран.
Наташа опустила взгляд на позеленевшее окошко.
— Новое изображение получено, — прочитала она.
Рубинский приблизился, люди замерли в дверях.
Наташа нажала на окошко.
На изображении было видно немногое. Лишь размытое, некачественное изображение чернокожей девушки, глядящей прямо в камеру, поверх вытянутых в её сторону рук в белоснежном скафандре.
— Позовите Никифорова! — закричал кто-то в дверях. — Тут с Наташей истерика!
