Я никого не предал. Если и писал, то писал такое, за что даже ругать-то неловко, не то, что судить. Но от меня требовали другого: дали задание заполнить анкеты на всех кружковцев. Я сопротивлялся, но от меня не отставали…
Через два года я случайно узнал, что пистолеты из-за кулис украл шофер начальника райотдела…
Вот так вербуют в сексоты…"
Этот человек вынужден был переехать в другой район, но и там его нашли. Он снова переехал — нашли снова. Даже в блокадном Ленинграде от него не отставали. Последний раз, по его словам, к нему пришли в Таллине. "Разве я мог найти шпионов, да и должен ли был их искать? От меня требовали другое: доносы на инакомыслящих".
Он все еще боится, "Сашка ростовский" — так подписался даже сегодня. Сейчас, на закате жизни.
В моем архиве — десятки свидетельств того, как, каким образом оказывались в сетях спецслужбы молодые люди конца двадцатых — начала тридцатых годов, сегодняшние уже доживающие свой век бабушки и дедушки.
Но все-таки, все-таки… Еще требовалась ИХ находчивость, ИХ игра в кошки-мышки, чтобы заставить человека подписать согласие на сотрудничество с НИМИ: хоть пистолет подбросить или выкрасть. И как бы ни хвастался Ягода тем, что ОГПУ сможет сделать своим агентом каждого, кого пожелает, нет, еще нет…
Началось затмение, но ночь еще не наступила.
Власть еще мерила их, своих агентов, на единицы — хотела же на миллионы.
Донос должен был стать долгом человека перед Родиной, а доносчик национальным героем.
Помните мучения молодого интеллигента, который бредет сквозь ночной Петербург? Там, в самом начале этой страшной дороги?..
Нет, никаких мучений!
Уже в середине тридцатых годов в стране была создана такая атмосфера, при которой "заагентурить" (ИХ термин, до сих пор ИХ) человека было так же просто, как научить писать на доске тогдашних первоклашек "рабы — не мы". И даже не за страх. Как говорится, за совесть.
И вот уже проводится в пионерском Артеке слет детей, повторивших "подвиг" Павлика Морозова. Тех, кто донес на своих родителей, родственников или знакомых родителей и родственников, — представляю, какой там шел обмен опытом!..
Но все равно, все равно… Куда деться между внушенным тебе долгом и тем, что этому долгу противится душа. "Нет, что-то не так… Что-то не так…" Все кричали, все кричало: "Надо! Надо! Надо!", а сердце противится: "Не могу, не могу…"
Вот как описывает бурю чувств, вспыхнувшую после предложения стать секретным агентом, читательница, подписавшаяся Г. С. С.:
