Для свердловчан Ленина, 17 означало то же самое, что для москвичей Лубянка.
Когда она увидела красную книжечку в руках молодого человека, у нее подкосились ноги:
"Он повернулся, ушел, а я не помню, как закончила этот урок. Думала только об одном: если это арест, то они должны были приехать за мной на машине…"
Сейчас трудно представить, что она пережила, когда шла до этого страшного здания, выписывала пропуск, входила в подъезд, находила нужную комнату, не понимая, что ее сейчас ждет, кому она могла понадобиться, зачем?
Но все объяснилось просто.
"У вас проживает "шанхаец" Фукс? — спросили ее. — Так вот, отныне вы должны слушать все, о чем он говорит и о чем говорят те, кто к нему приходит. Нам важно знать, куда он ходит, где бывает…" — "Но они говорят по-английски", — пролепетала она. — "А какие языки вы знаете?" "Французский и немецкий…" — "Жаль, жаль… Но все равно вы будете приходить к нам еженедельно и докладывать о нем".
Как же поступила Зоя Федоровна?
"Когда я пришла домой и рассказала обо всем матери — она была потрясена: дом 17 по улице Ленина наводил на нее ужас.
В тот же день, сославшись на то, что к нам якобы приезжает родня, отказала от дома нашему "шанхайцу"… Безжалостно? Бесчеловечно?
Но только вот так Зоя Федоровна сумела избежать горькой судьбы стукача в то безжалостное и не очень человечное, время.
А вот другая история, ближе к нам по времени. Уже начало семидесятых. Время иное. Нравы — не те. Да и люди, люди тоже изменились. Но ситуации схожие. И если Зоей Федоровной Суржиной ОНИ заинтересовались из-за соседа, то Любовью Тихоновой — из-за однокурсников.
Она тогда училась на отделении журналистики филфака Дальневосточного университета. Однажды на третьем курсе ее вызвали прямо с лекции в деканат. Замдекана, кивнув при ее появлении красивому мужчине средних лет, вышла, деликатно притворив дверь.
"Красавчик, выдержав паузу и внимательно меня рассмотрев, подошел к двери и повернул ключ в замке. Все эти манипуляции меня жутко заинтриговали. Я и предположить не могла, откуда и по какому поводу явился этот смазливый дядечка. И вдруг он бухнул как обухом по голове, что он из КГБ. Была бы я помоложе, то подумала, что у меня "крыша поехала". Представьте себе девочку — тихую, вполне заурядную. Из тех, кто в школе привычно пишут сочинения, иногда шлют заметки в местные газетки и воображают, что это и есть верный путь в большую журналистику. Знаний почти никаких, политика, экономика, философия за семью замками и вообще-то не особенно влекут. И вот такого куреныша — в сотрудники органов.
