Я в самом деле пристально всматривался в гостей, что так нежданно прервали мой сон и щемящую, чтобы не сказать, горькую, тишину первого дня пребывания моего в доме Мецената.
Петар был высокий, плечистый детина, смуглолицый, с наглыми темными глазами, длинными, растрепанными космами, развевающимися вокруг головы, будто грива, и короткими, торчащими усиками. Елена — крупная, коренастая, с атлетическими плечами и грудью, круглолицая, с очень нежным носиком. Губы выдавали все волшебное очарование ее жизни, единственной целью которой были роскошь, удовольствия и наслаждения.
Аница была чуть постарше и мельче Елены, она являла собой живое воплощение хитрости, коварства и какой-то извращенной изворотливости. Бедный наш камердир Жорж! И резко заостренные уголки ее рта, и озорные, то и дело искрящиеся глаза говорили об опытности, безусловной самоуверенности и беспредельной смелости, переходящей в наглость. Бедный камердир!
И наконец, Томица и Евица.
Не будь на первом мужской одежды, а на второй — женской, я б их и не различил. И правда, лицом Томица даже больше походил на девушку, чем Евица — жгучая брюнетка, у которой еще издали над тонкими губами виднелась темная полоска. А у белесого толстячка Томицы на усы и намека не было, как, впрочем, и на другую растительность. Разве что реденькие ресницы, а бровей и в помине нет. Они напоминали детей, едва узнавших, что принадлежат к разному полу.
— Не порти ты их, Люцифер! — глухим ленивым голосом произнесла Елена. — Чем позже узнают они жизнь, тем лучше. Эх, быть бы нам на их месте, все б было иначе.
— О, если бы я был на месте Томицы! — Петар обратил очи горе и вздохнул.
— Ну и ну! Хорош, ничего не скажешь! А ведь служит у доброго, богобоязненного господина! Сейчас он покажет, как гнусно его обманывает, — вступила в разговор Аница.
— О, я скорей привяжу мельничный жернов себе на шею и брошусь в глубокий омут, чем совращу голубку Евицу и голубочка Томицу! — упал на колени распутный гуляка Петар, принялся паясничать, крестясь по-латински и стуча себя в грудь…
— Вот таким притворством и дурачит он своего господина. А тот считает его самым набожным и добродетельным слугой в городе. — Вновь подала голос Аница, хлопотавшая возле стола.
Появился мой родственник Юрич с корзиной на плечах. Петар поднялся с кровати, наконец вынув руки из-под головы. Жорж поставил корзину и начал из нее вынимать непочатые бутылки вина, белый хлеб, жареное мясо. Петар схватил бутылку, открыл ее и выпил чуть не до дна.
