, – все это указывает на тот момент истории, когда Сам Творец сойдет на землю, умрет и воскреснет. И все это освобождает человечество от последствий Греха – избавляет мир от зла. Льюис начал «видеть» те вещи, которые раньше казались ему «глупыми или ужасными». Кусочки мозаики начали вставать на место.
Здесь уместно спросить: как блестящему ученому Льюису, который, еще будучи атеистом, проводил массу времени в библиотеках Оксфорда, удалось избежать знакомства с новозаветными текстами, входящими в число важнейших книг в истории цивилизации? Льюис, несомненно, знал, что Иисусу Христу посвящено больше книг, нежели кому-либо еще во все времена, что о Нем писали римские и еврейские историки, и Он – не просто миф. И в самом деле, история Запада делит все события на те, что произошли до или после Его рождения. Может быть, отчасти это объясняется той «умышленной слепотой», которой, по его собственным словам, Льюис страдал до обретения веры.
Вечером 19 сентября 1931 года – быть может, то был важнейший вечер в его жизни – Льюис пригласил к себе на ужин двоих близких друзей: Дайсона и Толкина. Они говорили о мифах и метафорах. После ужина они гуляли по кампусу Оксфорда по живописной «тропе Адиссона». Эта дорога длиной в полтора километра, окруженная величественными буками, идет через поля, покрытые цветами, и сюда нередко забредают олени. Они беседовали в тот теплый спокойный вечер, было уже поздно, и в этот миг, как позже вспоминал Льюис, внезапно налетел ветер и опали первые листья. Трое друзей остановились в темноте и прислушались. Быть может, это имело символическое значение для Льюиса, который читал в Евангелии от Иоанна: «Ветер дует, где хочет. Ты звук его слышишь, но не знаешь, откуда он приходит и куда уходит» (Ин. 3:8). Они продолжали беседу, пока часы на Башне Магдалины не пробили трижды. Толкин, явно не ожидавший того, что уже так поздно, поспешил домой к жене. Льюис и Дайсон проговорили еще около часа.
Спустя двенадцать дней после того вечера Льюис писал Артуру Гривсу: «Я только что обратился… к бесспорной вере во Христа. В другой раз постараюсь это объяснить. Это имеет прямое отношение к моей ночной беседе с Дайсоном и Толкином»[192]. А вот слова из других писем: «Обратить разум было непросто»[193]; «Дайсон и Толкин, вот кто из людей стал причиной моего обращения»[194]. «Обращение имеет самые разные формы: иногда это резкое и драматическое событие (как у апостола Павла, блаженного Августина или Баньяна), иногда же оно идет постепенно и затрагивает разум (как в моем случае)»
