Одним официальным приемом больше, одним меньше. Санара, ввиду профессиональной необходимости, бывал на стольких мероприятиях, что не сосчитать. Никогда, однако, на них не расслаблялся, работал. А в этот раз за него работал кто-то другой. Непривычно, по-своему удивительно, иметь возможность лавировать среди гостей, никому не смотреть в глаза, не «прощупывать», пробовать закуски. И он пробовал. Взял канапе с одного подноса, прожевал, почему-то ожидая вкусового подвоха, подхватил маленькую корзинку с другого, надкусил, почти сразу незаметно выплюнул в тарелку – крем внутри тарталетки отдавал перченой рыбой. Прохладительный напиток в стакане – смесь арбуза и лайма – жажду утолял хорошо.
Зал набит незнакомыми ему людьми; на правом балконе квартет музыкантов, на левом танцовщицы. По периметру курились в высоких горшках ароматические благовония, но, слава Создателю, нюх Аида, после вмешательства Новы, претерпел чудесные изменения и на тяжелые запахи более не реагировал. Облегчение и благодарность за это он испытывал до сих пор.
Ружан – довольного вида толстяк в сложном белом тюрбане, украшенным громадной брошью, и белоснежном халате в пол – бросал на гостей снисходительно-доброжелательные взгляды, иногда склонял голову набок в честь приветствия кого-то особо важного. Судью он картинно не замечал – знал, что у того не может быть к правителю претензий. Ввиду отсутствия официальных проверочных бумаг.
Пока.
Аид, глядя на показное равнодушие смуглого усатого Аттлиба, улыбался настолько нехорошо и криво, что гости растекались перед Судьей в стороны, как клопы перед стопой гиганта.
Ничего. Для всего придет время.
И хорошо, что сегодня не нужно работать, потому что мысли его совсем не там, где им требовалось быть, не там и не о том. Если Нова вычислит причастных быстро, возможно, уже сегодня он закроет дело о шахте, подпишет заключение и поставит на сгиб листа тяжелую печать. А завтра, быть может, завтра – море, палуба декки, обратный маршрут. С каким наслаждением Санара вдохнул бы сейчас запах волн…
Музыка плыла мимо его слуха, как и чужие разговоры. Не интересовали ни полуобнаженные дамы, выписывающие восьмерки руками на балконе, ни шепотки, ни сплетни, ни косые взгляды на его тяжелую мантию. Все расфуфырены до предела. На каждом первом – тонна макияжа, будь то мужчина или женщина, на каждом втором столько перстней, что не уместить ни в одну шкатулку.
А он незаметно искал ее.
