— Да, я слышал. Кровавое подавление бунтов в Монголии, — кивнул спустя несколько секунд хриплый. — Не самая приятная страница армейской истории. А ты, значит, из той дивизии, которую расформировали по прибытии?
— Верно. В моем деле все написано, — кивнул я.
— Оно уничтожено, как порочащее честь и достоинство армии. Хотя я бы с удовольствием прочел полную версию. Посмотрим, что с этим можно сделать. Что же до тебя… отдашь рейтингом, что останется — отработаешь, — сказал командующий, наклонившись вперед и сцепив металлические пальцы в замок. — Или полное обнуление и служба, либо смерть. Выбор за тобой.
— Вот черт. А я-то думал, мне предложат довольствие и полицейский значок.
— Чтобы работать под прикрытием, нужна выдержка и мозги. У тебя ни того, ни другого, — хмыкнул мужчина, и по его кивку мне поднесли к голове ствол. — Итак?
— Понятия не имею, что выбрать, все такое соблазнительное, — улыбнулся я. Старик сокрушенно покачал головой, отвлекшись на секунду. Угловым зрением я видел, как охранник посмотрел на командующего, ожидая приказа. Второй, оставшийся у двери, тоже. Решение пришло мгновенно.
Упав со стула, я ударил охранника под колено, одновременно толкая ствол вверх. Очередь прогрохотала прямо у меня над головой, опалив волосы. Конвоир поступил идеально — нажал на кнопку извлечения магазина, отпуская заблокированный автомат. А уже через секунду на меня смотрело три ствола с разных сторон.
— У тебя одна пуля, что делать будешь? — спросил командующий, прикрывая лицо щитком выехавшей из плеча брони.
— Черт, неужели я и это собеседование провалил? — спросил я, отпуская ствол. — Может, переиграем?
Когда тебя бьют подкованными армейскими ботинками — это больно. Когда попадают по еще свежей ране — особенно. К счастью, усердствовал только тот охранник, у которого я отобрал автомат. Второй бил скорее для приличия. Главный и вовсе стоял в стороне, внимательно наблюдая за подчиненными.
— В карцер его, — коротко приказал командующий спустя минуту. — Разберемся утром.
— Девочку только покормите! — успел выкрикнуть я. — Она не в себе. Кастет знает!
Отвечать мне никто не спешил. Меня выволокли обратно в коридор и, протащив спиной вперед, закинули в узкую камеру, в которой даже выпрямиться было невозможно. Куб с полутораметровыми гранями и единственным светлым пятном — зарешеченным окошком на двери.
Прислонившись к стене, я попробовал проанализировать, как так вышло. Ярость опять меня подвела. Заставила действовать там, где просто следовало сказать «да».
