– Я не знаю, Гуня.
– Кипа, знаешь что, а я вот могу жить без любви. И очень даже неплохо. У меня такая проблема не стоит вообще. Я не могу жить без денег. Без жратвы. Без ебли тоже тяжело. Твои сектанты – они зажрались. Настоящий мужик может жить без любви, это я тебе точно скажу.
– Нет, Гуня, и ты однажды умрешь от того, что не можешь жить без любви. Только ты не будешь знать, от чего ты умираешь. Я так думаю, что все умирают именно от этого, не просто же так вещество изнашивается.
Гуня отошел от Кипы и пошел снова таскать ящики. «Кипу надо убить, – подумал он, – Кипа совсем охуел». Он таскал и таскал ящики, пока вдруг перед глазами его не мелькнула молния, и на какой-то миг он увидел фигуру с надвинутым на лицо капюшоном, и откуда-то с самого дна бездны донесся до него голос, ранящий, строгий и полный глубокой скорби, неповторимо знакомый и режущий сердце: «Мы не можем жить без любви. Мы умираем, Гуня. Что же ты делаешь, Гуня. Мы не можем жить без любви».
«Кто ты, кто ты, – застучало сердце Гуни, – ты ты ты».
– Сука! – заорал Гуня, – сука!
И все прошло.
Домашняя порностудия Тришки Стрюцкого
…и Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец.
Пророчество святого Симеона Богоприимца
Тришка – эвто будет такой человек удивительный…
И. Тургенев, «Бежин луг»
ТРИШКА СТРЮЦКИЙ СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ
Трифон Иоганнович Стрюцкий, для всего мира – так, никто, отставной козы барабанщик, в действительности же – подпольный порнограф, смотрит в окно. Помощник его, дебил Вавила, бывший боксер, пьет чай с бубликом. В комнате, отведенной под порностудию, окно единственное, и ничего в него не видно, кроме облаков. В облаках Солнце сияет среди ночи и Луна трижды в день; в облаках растут деревья, и с них капает кровь, и птицы перелетают на другие места; облака извергают рыб и издают ночью голос, неведомый для многих, и женщины рождают чудовищ.
Окно единственное, а квартирка сама на Обводном канале – старая, обмызганная, с высокими потолками. Комната просторная, у стены внушительных размеров кровать с атласным бельем, над кроватью на стене в массивной раме, как старинный портрет, фотография бледной женщины в черном на фоне облаков. В сердце ее воткнуты семь мечей: по три справа и слева, и один внизу. Из стены выступает ржавая перекладина: на ней висят наручники; на ржавом крюке – такой же ржавый пыточный ошейник-фиксатор; на полке – резиновая маска; в шкафу – кожаные ремни и плетки. Стены без обоев, рулоны изоленты, лампа-прожектор, ящики стола, полные веревки…
