Кульминация наступила в последний день пути, ближе к вечеру.
В этот последний день Лера, до этого пившая мало, ушла пить в соседнее купе с Мишей, старым водителем скорой помощи, Серегой и Жанной, к ним присоединилась еще какая-то девица из другого конца вагона. Мне присоединиться не захотелось из нежелания участвовать в пьяной душевности. В соседнем «купе» люди разбирали Леру на части, слышен был гогот и бессмысленные фразы. Старый водитель скорой помощи рассказывал, что он возит психбригаду и видел та-а-акое, долго уговаривал Леру ехать с ним до Адлера, а Лера ему сказала, что ему нужно познакомиться с ее мамой, в том смысле, что она как женщина более подошла бы ему, чем молоденькая Лера, но водитель не хотел продешевить и спросил: «А сколько ей лет?» «Пятьдесят два». «Старая. У меня даже любовницы двадцатисемилетние», – ответил старик. Серега в свою очередь звал Леру выйти с ним, Миша обещал сто роз и просил ехать с ним или хотя бы дать телефон. Все время вспоминали вчерашние пьяные падения Миши и как Лера наорала на казахов. Душевность нарастала вместе с пустыми бутылками. Разделив общую любовь мужиков к Лере, Жанна и вторая девица возлюбили ее так же, и тоже стали уговаривать ехать с ними. «Вы меня сейчас все по кусочкам растащите!» – в мутном пьяном счастье кричала Лера. К ней тянулись пять пар жадных рук, чтобы унести ее с собой, и она, маленькая, пустая, недалекая и некрасивая Лера, была предметом обожания и вожделения мужчин и женщин, тем сладчайшим, в котором людям видится исполнение всех их желаний и грез, воплощением невозможного на земле счастья, живым божеством, как будто она, подобно зюскиндовскому парфюмеру, облила себя духами самого прекрасного аромата на свете, дарующего любовь всех людей, их обожание и вожделение, духами, превращающими публичную казнь в оргию любви и заставляющими обонявших их своими руками растерзать насмерть слишком желанное существо. И кульминацией дороги была эта оргия восторга, – без достойного повода и основания, восторга бессмысленного, несправедливого и сладостного, дарованного ни за что – ни за красоту, ни за ум и талант, самому заурядному существу на свете.
Пьяная Лера то за что-то сердилась на Мишу и орала: «Я к нему со всей душой, а он!..», то располагалась к нему и орала: «Мы – земляки! Он мой земляк! Мы из Сибири! Только сибиряки с такой открытой душой!» (В ответ на Лерины вопли «Мы – земляки!» Миша, в свое время бывший в армии, один раз сказал: «В армии обычно говорят – твои земляки в окопе лошадь доедают»). В прошлые дни в ответ на домогательства Миши Лера неоднократно упоминала о муже и подчеркивала, что она замужем, теперь же, сидя у Миши на коленях, в ответ на чье-то упоминание о ее муже она с громким ржанием провозгласила: «Муж! Муж объелся груш!» Миша написал Лере записку: «Лерочка, ты мне очень понравилась, и мне теперь без тебя всегда будет скучно, если ты не дашь мне твой телефон». Лера дала ему телефон, сказав: «Значит, ему нравятся бешеные, как он сам бешеный».
