— Мама, ты разве не видишь, что это ко мне пришли! — раздался Танин голос из комнаты. — Федюнь, проходи, не стесняйся!
Таня выехала на кресле в коридор.
— Мам, иди на кухню, пожалуйста! Нам с Федей поговорить нужно.
— Да, хорошо, хорошо! Я вам не мешаю, общайтесь, сколько влезет, — зная, что дочь всегда предпочитала общаться со своими товарищами в отсутствие взрослых, Наталья Евгеньевна поспешила уединиться на кухне.
Таня постучала кулаком по лбу.
— Идиот, — одними губами процедила она. — Ты чего несёшь? Она же не подозревает ничего.
— Ну, я же не знал, — насупился Халиков. — Я думал, ты её предупредила.
— Ага, сейчас, «предупредила». Если я у всех разрешения буду спрашивать, то так и сдохну в этих четырёх стенах. Подожди немного. Мне собраться надо.
Таня уехала обратно в комнату.
— Там тепло сейчас на улице?! — поинтересовалась она.
— Теплее, чем здесь.
— Да, на улице сейчас замечательно, июль — макушка лета, — заметила Наталья Евгеньевна из кухни. — Федя, ты обедать будешь?
— Нет, Наталья Евгеньевна, не буду. Я из дома только что.
Всё-таки олимпийку Таня решила надеть, поскольку выбираться в одной лишь футболке рискованно. А вдруг там ветер, спину продует. Корсет, конечно, штука надёжная, но лучше для первого раза подстраховаться.
— А я уже давно хотела Тане предложить на прогулку съездить, — вновь послышался голос мамы. — А то сидит дома. Ни разу так на улице и не была. Ничего, в воскресенье дядя Слава обещал нас на машине на речку свозить. Вот будет славный денёк. Верно, Танюш? — мама вышла из кухни и застыла в недоумении: Таня сидела на руках у Халикова, входная дверь была открыта.
— Ну, мы пошли, мам, — с совершенно невозмутимым видом заявила Таня.
— Куда это?
— Погулять. Ты же сама сказала, что погода замечательная.
Так зачем выходных ждать? Халиков кивнул.
— Мы ненадолго, Наталья Евгеньевна.
От такого поворота событий мама потеряла дар речи, но потом собралась и спросила:
— Таня, а ты уверена, что всё делаешь правильно?
— Да, мам, уверена! Пошли, Федюнь, чего зря стоять?
— Наталья Евгеньевна, не закрывайте дверь, пожалуйста. Я ещё за креслом вернусь! — прозвучал уже с лестничной площадки голос Халикова.
Мама так и стояла в полной растерянности между кухней и коридором, глядя то на приоткрытую входную дверь, то на пустое инвалидное кресло.
Спуск по лестнице оказался куда более тяжёлым занятием, чем хождение по квартире. Халиков не мог видеть перед собою ступенек и всякий раз, опуская ногу вниз, боялся оступиться. Он моментально вспотел, руки его дрожали, дыхание стало напряжённым.
