Это случилось в сырой мартовский вечер. В пять часов он вошел в мой пришедший в упадок служебный кабинет. Его внешность изменилась. Он постарел, был совершенно трезвый, серьезный и удивительно спокойный. У него был вид человека, научившегося идти по линии наименьшего сопротивления. На нем был светло-жёлтый дождевик и перчатки, непокрытые седые волосы лежали гладко, как перья на груди п/гицы.
– Пойдемте в какой-нибудь тихий бар и выпьем, – предложил он, словно выходил из моего кабинета всего минут на десять. – Конечно, если у вас есть время.
Я сказал:
– Давайте по пути заедем ко мне домой и захватим ваш уникальный суперчемодан, Он немного тревожит мою совесть.
Терри покачал головой, – Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы согласились сохранить его.
– Почему?
– Это просто мое желание. Вас это не затруднит? Он будет служить напоминанием о тех временах, когда я был бесполезным бездельником, просто убивающим время.
– Глупости, – сказал я. – Но, в конце концов, это ваше дело.
– Если он вам мешает, если вы думаете, что он ворованный…
– Это тоже ваше дело. Пошли в бар?
Мы поехали к «Виктору». Терри подвез меня в коричневом «корвет-юпитере» с тонкой парусиновой крышей, под которой было место только для нас двоих. Машина изнутри была обита светлой кожей, а отделка была похожа на серебряную. Я не особенно разборчив в машинах, но от этой у меня глаза разгорелись. Терри сказал, что она дает на второй скорости сотню. У нее был короткий рычаг переключения скоростей, едва доходивший до его колена.
– Четыре скорости, – пояснил Терри. – Имеется автоматическое переключение, но я еще не смог его найти. Собственно говоря, оно и не нужно. Машина может на третьей скорости тронуться в гору, а четвертой пользоваться не приходилось.
– Свадебный подарок? – спросил я.
– Просто случайный подарок – случайно увидели в витрине и купили. Я очень избалован.
– Очень мило, – заметил я. – Если на ней нет ярлыка с ценой.
Терри устремил на меня быстрый взгляд и снова перевел его на мокрую дорогу. Двойной «дворник» легко порхал по низкому ветровому стеклу.
– Ярлык с ценой? Он всегда есть, дорогой мой. Вы, вероятно, полагаете, что я несчастлив?
– Приношу извинения. Я немного забылся.
– Я богат. Кому же тогда быть счастливым?
В его словах чувствовалась горечь, и это было для меня ново.
– Как обстоит дело с выпивкой?
– Безупречно. По какой-то странной причине я, кажется, избавился от этой штуки. Но кто может знать?
