– Держитесь! Сейчас я его стряхну! – закричал Админ, выворачивая штурвал.
Самолет натужно загудел, приблизился к дирижаблю. Канат, словно пуповина скрепляющий нас, обвис. Вместе с ним – и второй «акробат».
– Почувствуй себя стрелой!
Админ вновь выправил штурвал, и самолет резко ушел в сторону, вновь натягивая трос. Получилось и в самом деле очень похоже на самострел. Канат резко натянулся до состояния струны и подбросил висящего вверх.
Но перевести дыхание мы не успели. На смену первым двум на канат начали лезть другие.
– Да сколько же их там? – удивился Макс, перезаряжая автомат.
– Тут ведь вот какая штука получается, – философски заметил Лева. – Что они абсолютно не жалеют своих бойцов в надежде захватить нас. А о чем это говорит?
– О чем? – переспросил Макс.
– О том, что мы для них очень ценны. И стреляют видал как? В окна не бьют, только по обшивке.
– И правда.
И словно в подтверждение его слов, из переговорного устройства в кабине вдруг раздался резкий противный голос:
– Мы вас не тронем! Повторяю – мы вас не тронем! Сдавайтесь!
– А вот огородный хрен тебе в трусы! – процедил Макс. – Не будем сдаваться!
– Я думаю, что все же придется, – тихо заметил Админ.
– Это почему же? – спросил его я.
– Горючка на нуле.
Самолет чихнул, начал дергаться и дрожать, словно испуганный щенок, а потом хрипло кашлянул – и винт замер. Машину начало кренить.
– Что будем делать? – спросил Админ. Уже в который раз.
– Дай рацию, – сказал я.
Админ протянул замотанное изолентой переговорное устройство.
– Эй, вы, там, на дирижабле! Слышите меня?
– Да, мы слышим вас. И хотим, чтобы вы немедленно…
– А теперь заткнись и слушай нас. Мне плевать, что вы там хотите! Условия здесь выставляю я. Усек?
На другом конце благоразумно молчали.
– Вот и хорошо. Значит, так. Во-первых, я хочу, чтобы вы перестали нас атаковать. Пожалейте своих бойцов, мы их с легкостью будет убивать, если вы не остановитесь. Во-вторых, прямо сейчас требую плавного снижения и приземления. В-третьих…
Закончить я не успел – противный голос из динамика меня перебил:
– У нас Ожогин. Он умирает. И только мы можем ему помочь.
Он сказал очевидные вещи, но на меня они подействовали. Такой козырь нечем крыть.
– Поэтому вы открываете двери самолета, – продолжил хрипеть голос. – И запускаете нас. Мы вас не тронем. Согласны?
– Согласны, – севшим голосом ответил я.
