— Чего бояться, чего бояться?! — базарно завопили несколько человек разом. — Кто у себя дома? Мы или они?!
— Будьте благоразумны, господа! — произнес усатый, подобно полицмейстеру из старого революционного кинофильма «Котовский». Толпа послушно и с охотой расползлась. Улица опустела. Только какой-то военный орал в междугородной телефонной будке: «Куда я попал?! Это мама? Это Мелитополь? Мама? Ни хрена не слышу!» Рафинад спрыгнул на тротуар и потер ладони, сгоняя ржавую пыль решетки. А ведь испугался он, испугался…
Прошло часа три, и вот он вновь на том же месте, у арки. Ничто тут не напоминало о ходке после митинга на Дворцовой площади. Лишь случайно залетевшие листья мокли в лужах, еще державших свет уходящей белой ночи, да все тот же военный маялся у междугородного телефона-автомата в ожидании разговора со своим Мелитополем.
— Что, нет связи с Мелитополем? — крикнул военному Рафинад.
— Нет, — не удивился вопросу военный. — Суки все!
— А может, уже и самого Мелитополя нет? — не отвязывался Рафинад.
— Хрен его знает, есть — нет… Автобусы уже не ходят. А мне в Рыбацкий поселок добираться.
— Лучше б ты в Мелитополь дунул.
Военный отмалчивался, с остервенением накручивая диск автомата.
Рафинад пересек Невский и через Кирпичный переулок выскочил на улицу Гоголя. Прибавил шаг. По какому-то психофизиологическому закону особо острое нетерпение возникает при приближении к вожделенному объекту. Припустив бегом, Рафинад остановился у двери, покрытой клочьями грязно-голубой краски. Толкнул ладонью, дверь не поддалась. Привалился плечом, дверь скрипнула, но не отворилась. Глухо… Рафинад чувствовал, что сейчас произойдет непоправимое. «Сами виноваты, сами виноваты, — бормотал Рафинад, — позапирали на замки, боятся, что писсуары их ржавые умыкнут», — срывая змейку на пятнистых джинсах…
Нет сладостней наслаждения, чем при чувстве облегчения плоти. Экстаз, райская музыка, пронзающая тело. Рафинад блаженно прикрыл глаза.
И чьи-то шаги за спиной нисколько не смутили Рафинада. Наоборот, пробудили зловредное упрямство — пока он не сделает свое дело, пусть хоть земля разверзнется под ногами…
— Старший сержант Краюхин! — строго представились за спиной Рафинада. — Чем вы тут занимаетесь?!
— Ссу! — томно ответил Рафинад, прикрыв блаженно глаза.
— Почему здесь? — повысил тон Краюхин.
— А где? — не оборачивался Рафинад. — Туалет закрыт.
— Нарушение общественного порядка, — не унимался Краюхин. — Превратили город в нужник. Спрячь трубу, пошли в отделение.
